Найдя приют в уникальном месте, где можно скрыться от всего мира – небольшом домике на острове посреди широкой полноводной реки Отрады, доставшемся ей в наследство от дедушки Отто, одинокая Ромуальда, окончательно уступив беспамятству, ошалело проносилась сквозь числа в календаре, посвящая оставшееся ей время на поиски любого источника, способного даровать моральное облегчение. На старенькой моторной лодке, ставшей самой практичной частью семейного наследия Нойманнов, она каждый день пересекала Отраду в разных направлениях, желая найти для себя то, что было на первый взгляд только названием, но на деле являлось ценнейшим даром, о котором ей приходилось только мечтать. Дни, вслед за которыми шли недели, переходящие в месяцы, показали ей правду, на которую она заслуживала. Отрада принадлежала только реке.
Первое время, она бесцельно бродила по плавням, в глубине души желая заблудиться и погибнуть там, встретив собственную смерть не так, как все остальные. Когда-то Альгрид бесстрашно исследовал, а затем открывал для неё каждую дикую тропку, каждый из десятка маленьких каналов, испещряющих остров, каждое озеро, в одном из которых они ловили маленьких черепашек. Эти места ничуть не изменились и были всё так же сказочно прекрасны, какими видели их детские наивные глазки, из которых ещё не была изгнана абсолютная вера в чудеса. Человек лишает себя сказки с первым желанием стать взрослым, и, достигнув цели, продолжает желать для себя чуда, подчас по-детски обижаясь из-за того, что чуда не происходит. Как и положено Ромуальда вынесла из детства не те качества, которые были бы ей полезны. Она, давно изгнавшая лучшее из того, чем могла жить, более не находила спасения ни в среде собственного обитания, ни на псевдо сказочном острове. Теперь в этих местах таилась жестокая кара, насланная на неё за бездействие. Наказание приятными воспоминаниями оказалось тяжелейшим, из всех возможных, которые она могла только себе представить.
Ей не оставалось ничего иного, кроме как вытеснить охватившее её горе систематическим и крайне изнурительным трудом. Небольшой деревянный домик превратился в грязную развалину ещё при жизни дедушки Отто. Старик намеренно лишал себя комфорта, придерживаясь принятого им морального курса на отшельничество. Его аскеза заключалась в способности жить тягостью с чувством глубокой благодарности за такую возможность. Ромуальда выбрала для себя аскезу попроще и принялась восстанавливать маленькое родовое гнёздышко, вкладывая в процесс все силы и лучшие из своих намерений. В противовес Альгриду, с детства всей своей сущностью тянущегося к символам и образам из мира женщин, Ромуальда тогда же постигала символы и образы из мира мужчин. Отыскав инструменты дяди, оставшиеся на острове после того, как Грегор предпринял неуверенную и провальную попытку облагородить заброшенное место своими руками, Ромуальда первым делом вооружилась топором и ушла вглубь зарослей за древесиной. Она знала, что ей было нужно, и помнила, где это можно было достать. Идея заблудиться и погибнуть незаметно исчезла из повестки её текущего существования.
