Иль сам он задремал на полпути?
И все ж к нему рванулся я мечтой,
Но вновь соприкоснулся с пустотой.
О призрачный двойник, явись на миг!
Иль ложью был любви прекрасный лик,
И призраку являться ни к чему?
Позволь воображенью моему
Окрасить в черный цвет мою судьбу
И покарать тебя за ворожбу.
Мне ранил сердце темный томный взор,
И рана полыхает до сих пор.
Ужели созерцать не тяжело
Подранка перебитое крыло?
Старик ненавидит налет седины,
Белесым туманом одевший виски,
И дряхлость свою, и согбенность спины,
И мелкие, как у ребенка, шажки.
А деве младой старики не нужны,
Ей гадкими кажутся все старики.
Старик, не позорься, касаясь весны, —
Сгорят от позора цветка лепестки.
Прекрасная дева — подобье луны —
Тебя не полюбит себе вопреки.
Когда сразит тебя любви недуг,
Померкнет день, глаза застелет мрак,
Напиток сладкий станет горьким вдруг.
Любовь порой страшней, чем лютый враг:
Терзающих и плоть и душу мук
Не избежит ни умник, ни дурак.
Истерзаны болью, печалью объяты,
По знойной равнине мы едем куда-то.
Верблюды звенят бубенцами, встревожив
Газелей, на дев чернооких похожих,
Чью прелесть творила сама красота,
Когда ей творить повелела мечта.
Кто скажет, что слезы — позорная слабость?
Я плачу, и плач мой — последняя сладость
На донышке сердца, где плещется горе,
Как темное горько-соленое море.
Надежда угасла — родная страна
Поругана, в руки врагов отдана.
Над нею, смертельно больной, угнетенной,
Я плачу, свершая обряд похоронный.
О боль нестерпимая, мрак лихолетья!
Христовыми храмами стали мечети.
Скорбят минареты, молчит муэдзин,
Здесь колокол гулкий — теперь господин.
Монахи — как язвы, несносные глазу,
И нету мечей, чтобы выжечь проказу.
И нету засовов достаточно прочных,
Чтоб стали защитой для дев непорочных.
Сицилия славная, видимо, рок
Тебя на страданья отныне обрек!
Клеймом униженья клеймят тебя румы,
[24]И страхом окрашен закат твой угрюмый.
А прежде сама ты неверных громила.
И страхом, как мелом, их лица белила.
Где витязи наши, отваги сыны,
Ковавшие славу в горниле войны?
На полчища вражьи, отряд за отрядом,
Они низвергались шальным звездопадом.
И в мареве пыльном сражений кипучих
Мечи полыхали, как молнии в тучах.
И копья разили противника рать,
Блистая — хвостатым кометам под стать.
И было сраженье подобием ада,
И чахли деревья от смрадного чада.
Но слава арабов уже отсверкала:
Сицилия — в прахе, Калабрия пала.
