— Влюбись сама скорей, — твердят они в ответ, —
И ты поймешь, ей-ей, что горше муки нет.
Тому, кто не любил, не объяснишь любви.
Коль ты вина не пил — не бродит хмель в крови.
На чужбине чужестранка чужестранца утешала,
И печалился печальник над печальницей, бывало.
Но разлучница разлука двух влюбленных разлучила.
О недобрая судьбина, если б ты добрее стала
И приблизила скорее радость близости к двум близким,
Чтоб душа другую душу, словно лекарь, врачевала!
Мне утро злого недруга страшней,
А ночь милее дорогого друга:
Ведь утро за собой влечет недуг,
А ночь меня врачует от недуга.
Лишь глянет утро — близости конец,
Пугливой ланью прочь бежит подруга.
Когда бы сердце сделалось судьей,
То ненавистнику пришлось бы туго:
Я утром утро так бы пуганул,
Что белый свет померк бы от испуга!
Когда в младые дни случалось мне болеть,
Я знал: любой недуг смогу я одолеть.
С годами все трудней вести с болезнью бой,
И смертью мне грозит сейчас недуг любой.
Дряхлеющая плоть уже полумертва,
И огонек души горит едва-едва.
Мне ведомо сейчас, что все надежды — ложь,
Когда вода — мираж, ее не зачерпнешь.
Это копья? Иль, быть может, стрелы?
Мне кокетство сердце истерзало.
Тетива натянута умело —
Сколько острых стрел в меня попало!
Копья, стрелы, пущенные смело, —
Это взгляды из-под покрывала,
Где таятся щеки — персик спелый —
И трепещет локон змейкой малой.
Губ кораллы, влажный жемчуг белый
Мне сулят напиток небывалый.
Скакун легконогий, проворный как птица,
Ты мчишься вперед по горам и долинам.
И ветер вослед за тобою влачится,
Завидуя страстно прыжкам твоим длинным.
На лбу твоем угольно-черном денница
Звезду начертала пером голубиным.
Твой всадник засад и преград не боится
И в битву вступает с бесстрашием львиным.
Враги, берегитесь могучей десницы —
В ней меч, отливающий блеском рубинным.
До срока в узорчатых ножнах таится
Клинок, насурьмленный кровавым кармином.
На свет извлеченный из тесной темницы,
Он головы рубит ударом единым.
Он словно ручей лучезарный струится,
Тревожно мерцая багрянцем глубинным.
О меч голубой — грозовая зарница
В горячечном знойном пространстве пустынном!
Боец, что сумеет с тобой подружиться,
Средь славных бойцов прослывет исполином.
На смену внятной речи человечьей
Пришло ко мне беззвучных слез наречье.
Слабею, чахну, таю с каждым днем,
И смерть вот-вот войдет в мой скорбный дом.
