Свои жемчуга над холмами рассыпали росы,
И белая лилия млеет в объятиях розы…
Камфарный плывет аромат — легкокрылый, дурманный,
Земля же черна, словно мускус, и благоуханна.
Река рассекает долину зеленую властно,
Похожа на меч, что сверкает на ткани атласной.
По глади речной ветерок пробегает так нежно,
Как пальцы писца, выводящие строки прилежно.
А солнце все это волшебным лучом освещает,
Воды серебро оно в золото вдруг превращает.
И вот уже золотом блещет речное теченье, —
Как будто сквозь щек белизну золотится смущенье.
А птицы щебечут, друг другу ничуть не переча,
И проповедь их над рекой — образец красноречья.
Недужный, в чьем сердце любовь поселилась слепая,
Кого одарила слезами надежда скупая, —
Как войско — свое снарядил против страсти терпенье,
Но ветер сменился — оно отступило в мгновенье.
Дул ветер из края любимой — и я на рассвете
Рыдал как дитя, — и неистовый вторил мне ветер.
О нежные губы и щеки в краях чужедальных!
Отточенный меч стережет их в покоях печальных.
У стен крепостных нет покоя бессонным влюбленным,
И конское ржание вторит их горестным стонам.
Там девушек тонких, прекрасных и ликом и станом,
Мечи навостренные в бденье хранят неустанном.
О сколько надежд пресекается вкупе с мечтами
Скрещенными копьями и сторожами — мечами!
О чудо мое! Твои очи, что всех восхищают,
Лишают влюбленных ума и покой похищают.
Любимой моей красота — есть ли сила сильнее?
Какая красавица может соперничать с нею?
Лев в зарослях прячется, света ее опасаясь,
В нее влюблены ожерелья, что шеи касались.
С моею возлюбленной кто еще может сравниться?
Как хвалится пояс ее, как влюблен, как гордится!
Но так длиннонога она, что едва ли браслеты,
Обвившие ноги, услышат признание это!
Обеты живой красоты словно тень быстролетны.
Они кратковременны, неуловимы, бесплотны.
Виною — любовь, я подобен руинам в пустыне.
И в сердце недуг мой особо мучителен ныне.
Но в теле моем мало пищи уже для недуга.
Два чувства столкнулись в душе: два врага или друга:
Любовь и забвение… Жажда и зной нестерпимый.
Лишь ты — и вода и прохлада… И в ноги любимой
Бросаюсь с мольбою безумной: прислушайся к зову!
Иначе умру я от жажды без тени и крова.
Я жалкий твой раб — пребывать я готов в униженье:
Увы, мне ничто не поможет в моем положенье!
На помощь зову — но кого? Я не нужен, непрошен.
Я даже хваленым терпеньем безжалостно брошен.
