— Игнат просто сорвался, — ответил Смоликов. — Торопился, да и ледком чуть подернулся трап.
— И сейчас в порядке?
— Да брось, он и был в порядке, — спокойно и буднично проговорил Смоликов. — Когда Санька подняла тревогу, что ты в воду прыгнул, люди без конца туда-сюда бегали по трапу.
— До приезда следователя к телу прошу не прикасаться! — сказал врач.
…Ну, что ж, Игнат, прощай!.. Хорошо мы с тобой поговорили напоследок, спасибо тебе… Чисто они проделали с трапом, однако…
Я выпил спирт, закусил огурцом и встал.
Проснулся от какого-то непривычного тревожного чувства. Еще не открывая глаз, прислушался: сюда, за дощатые стены каюты, доносился каждый звук, передающий любые движения крана. Они подтверждались вибрацией стен, легким покачиванием пола, короткими и резкими толчками из стороны в сторону. Все это передавалось койке: металлические ножки ее были привинчены к полу.
Когда Енин, выбросив пар, травил на палубу баржи раскрытый грейфер, в наступившей тишине слышалось только свистение тросов.
Но вот в работе машины и лебедки появился новый звук: поднимая грейфер с песком, Енин включил одновременно поворот крана. По-иному вибрировали стены, койка наклонялась согласно с круговым движением стрелы. По полу и стенам каюты, так же по кругу, бежал оранжевый отсвет прожектора, укрепленного на стреле.
Ясно и отчетливо мне представились и Сашка Енин, сидящий за рычагами, и Пирогов, шурующий в топке котла.
Есть люди, которых до старости почему-то называют так — просто Сашка или Верка. Енину пятьдесят два года, он дельный и опытный крановщик, чутко улавливает малейшие неполадки крана, тотчас и самостоятельно способен устранить их. Но то ли из-за вечной неряшливости в одежде, то ли из-за смешного, торчащего по-утиному носа, способного непостижимым образом двигаться в стороны, а может, из-за иронически-насмешливого отношения Енина к собственной персоне, будто и сам он не принимает себя всерьез, — виновато, конечно, и его пристрастие к спиртному, принимаемому хоть и редко, но в неумеренных дозах… Только как-то забывается, что Енин уже больше тридцати лет работает крановщиком, что сын его — офицер, закончивший высшее военное учебное заведение. Да и меня не удивляет, что Енин — простой крановщик, а я, по возрасту, сын ему, — механик крана. Привык я и к тому, что Енина даже в глаза называют Хоботом. Между тем, когда он на смене, за работу крана можно не беспокоиться.
Посмотрел на часы, было пять утра. Выспался я хорошо, тело было легким и послушным, точно и не случилось вчерашнего купания в ледяной воде. На соседней койке нашего мужского кубрика по-младенчески сладко и уютно посапывал Смоликов. Койки Енина, Пирогова и Игната были аккуратно заправлены.
