Те, кто с пафосом утверждают, что мужчины не плачут — просто никогда в своей жизни не испытывали в полной мере тех чувств, что рвали сейчас на куски мое сердце. Отчаяние. Боль. Без-надежность. Обреченность. Тоска. Те, кто уничижительно утверждают, что мужские слезы — сла-бость, просто никогда не теряли того, кто им действительно дорог. Того, ради кого ты готов отдать все на свете, пожертвовать всем миром, собой — все ради того, чтобы любимый жил. Зачем мне этот мир — если он убил тебя? Зачем мне эта жизнь — если в ней нет тебя?
И сейчас я плакал. Я был слаб. Раздавлен. Уничтожен. Мертв. Слезы на щеках — это ничто. Я готов был выть, орать, рвать на себе волосы, крушить все вокруг от собственного бессилия, разбивая кулаки в кровь. Я готов был голыми руками разнести тут все к чертовой матери, в ярости, не разби-рая, где свой и чужой. И я разбивал кулаки о каменное крошево. Я орал и выл, не слыша собственно-го голоса. Я плакал — не стыдясь своих слез, смешивая их с серой пылью хлопьев золы на ее лице. Я целовал ее холодные пальцы, желая согреть их дыханием. Я обхватывал ладонями ее лицо, целуя за-крытые веки. Я умолял ее вернуться. Я тряс ее за плечи, прижимал к своей груди, я звал ее, и шептал слова любви, которые так и не смог сказать раньше.
А когда, стоя перед ней на коленях, я наконец понял тщетность своих попыток, — просто от-крутил стрелки назад. На сутки. На двадцать четыре часа назад…
Нина Климова, планета Зорана, 56? 51» 62 северной широты, 35? 52» 56 восточной дол-готы.
Таймер на своих мини-бомбочках установила на две минуты. Думала, этого вполне хватит, чтобы унести ноги. Но не знаю даже, как так вышло и почему, в тот момент, когда я прилаживала последний заряд, вдруг сработал первый. Я только и успела, что прикрыться руками и нырнуть в бок. Взрывная волна отбросила меня в стену, оглушая. Я попыталась зацепиться за дверной проем и укрыться за стеной, но тут взорвалась вторая и третья «пуговички». Здание тряхнуло так, что каза-лось, каждый его кирпичик вздрогнул и разлетелся на кусочки. Меня вышвырнуло на лестницу, ко-торая тут же осыпалась подо мной, и я полетела вниз.
Рывок, плечи и шею выкручивает пронзительная резкая боль, и я зависла над провалом, заце-пившись разгрузкой за что-то.
— Поймал! — Энжью дернул меня вверх за ремни на спине, затаскивая на верхнюю плиту перекрытия, помог подняться на ноги, сам едва не поскользнулся на покосившемся полу, и, отмахи-ваясь от стоявшей вокруг пыли и сыплющейся с обрушившегося потолка каменой крошки, поволок меня в сторону противоположной лестницы.
