Прокурор подробно остановился и на том факте, что труп убитой убыл перенесен, что на одежде Радева обнаружили следы крови. На показания свидетелей он почти не обратил внимания, явно желая их обесценить.
— Очевидно, — сказал он, — защитник подсудимого готовит ему алиби. По-моему, это неудачная попытка. Даже больше того — защитник просто доказал, что у Ра-дева нет алиби. Где он находился между двумя и тремя часами? Был в учреждениях. Предположим. Но если подсудимый воспользовался средством передвижения, то он мог навести необходимые справки за четверть часа.
На этом прокурор исчерпал свои аргументы относительно алиби. Димов во время его речи все время что-то записывал в своем блокноте. Это было необычно для него. Он редко вел записи, рассчитывая на свою отличную память. Но и дело на этот раз было необычным, возможно, придется прибегнуть в крайним мерам. Теперь он уже сожалел, что не присутствовал на утреннем заседании. Вряд ли протокол поможет ему полностью разобраться в том, что его интересовало.
Слово получил защитник. Димов немного недоверчиво посмотрел на худощавого рыжеволосого молодого человека, вставшего перед трибуной суда. Он выглядел слишком спокойным, только блестящие глаза выдавали внутреннее волнение. Начало его речи очень напоминало научный доклад. Может ли невинный умышленно оклеветать себя самого? Вполне — утверждал защитник. И довольно умело и находчиво проанализировал внутреннее состояние обвиняемого. Привел интересные примеры подобных случаев в судебной практике, когда ложные самопризнания были позднее раскрыты и опровергнуты.
Прокурор, который с хмурым лицом слушал его, нервно бросил:
— Да, эти случаи мне прекрасно известны. Но ложные самопризнания всегда преследовали определенную цель.
— А в этом случае важна не цель, а мотивы! — хладнокровно ответил защитник. — И эти мотивы — отчаяние и горе.
— Пустые разговоры! — презрительно сказал прокурор.
Затем защитник пустился в подробный анализ доказательств. Он говорил все так же спокойно и рассудительно, не прибегая к эффектам, словно не произносил речь, а разговаривал.
— Мне кажется, что найденному в мусоропроводе ножу придается слишком большое значение. Почему убийца не принес с собой оружия? Да очень просто — он не имел намерения убивать. Он пришел с другой целью, возможно, не имеющей ничего общего ни с грабежом, ни с убийством. Но обстоятельства заставили его убить. Почему он не унес нож с собой? Зачем бросил его в шахту мусоропровода? Вот один разумный ответ — чтобы ввести следствие в заблуждение. Чтобы подумали, что убийство совершил свой человек. Зачем он вымыл нож? Возможно, хотел уничтожить свои отпечатки. Возможно, просто хотел сунуть его в карман и унести… Но никто не засунет в карман окровавленный нож… И преступник вымыл его… А потом ему пришла в голову новая идея.
