Радев мрачно молчал. И впервые Ралчеву показалось, что в его лице появилась враждебность.
— А теперь идите в соседнюю комнату, — снова заговорил Димов, — и напишите все, о чем вы здесь рассказали.
Когда они остались одни, Ралчев возбужденно встал из-за стола, но Димов по-прежнему продолжал сидеть в глубоком раздумье и выражение его лица свидетельствовало о неудовлетворенности.
— Твоя гипотеза полностью оправдала себя! — все еще волнуясь, воскликнул Ралчев.
В этот момент он словно забыл о тяжелой драме, свидетелем которой оказался. Димов рассеянно посмотрел на него.
— Другого объяснения и не могло быть, — произнес он. — Вчера я ломал голову над этим до трех часов ночи и никакой другой возможной причины для переноски трупа придумать так и не смог… Только из-за ребенка. Да и кто бы еще так мог беспокоиться о нем? Случайный убийца? Ни в коем случае. Только человек, который любит мальчика и болеет за него душой.
— И все же я не ожидал, что он признается так легко.
— Почему? Он человек с явно неустойчивой нервной системой, поддающейся настроениям. Наверное, он шел сюда совсем с другим решением, но сдали нервы, он расплакался… И неожиданно для себя самого признался.
Димов улыбнулся, но улыбка у него получилась грустной.
— Ударила его в живот… Такого не выдумаешь. Вот что делают люди из добропорядочных семей.
Но Ралчев думал о другом.
— И все же я вижу, что тебя что-то смущает.
— Да! — бросил Димов.
Но объяснять сразу же, что именно, не стал, а поднялся со своего места, несколько раз прошелся по комнате и только после этого произнес:
— Не могу понять, как он мог перенести труп, не запачкав костюма. Для меня это настоящая загадка.
— Наверняка испачкал. Но костюм темный, и пятна на нем не видны.
— Ты прав… И все же…
Было заметно, однако, что Димов немного успокоился. После всего эта подробность показалась ему незначительной.
— Мы оперативники, и наша задача закончена, — сказал он. — Надо подумать, какому следователю передать дело.
— Это не проблема. Сейчас свободен Якимов.
— Знаю, но он мне кажется слишком самоуверенным.
— Какое это имеет значение? Все яснее ясного.
— В том-то и дело, — недовольно сказал Димов. — Но суд не интересуют самопризнания. Суд интересуют факты!
— Если хочешь, я с ним поговорю.
— Нет, я сам займусь этим делом. А от тебя требуется другое. Надо подумать о мальчике. Сейчас он остался совсем один. Как ты считаешь, куда его отвести?
Ралчев задумался.
— Может, к теткам? — предложил он.
