— Дорогие братья, — начал он, — важные и срочные дела вынуждают меня оставить вас на несколько дней. Сегодня я со своими героями еду в Панагюриште, чтобы помочь нашим тамошним братьям. Как вам известно, в Панагюриште свирепствует турецкий ятаган, и многие наши братья и сестры уже порабощены турками. Спрашиваю вас, братья, разве каждый из нас не обязан выполнить свой священный христианский долг, поспешить на помощь страдальцам? Если нам, с божьей помощью, удастся оттеснить неприятеля, мы сейчас же вернемся к вам… А пока живите друг с другом в братском согласии, трудитесь сообща ради общего дела и надейтесь на бога…
—
Второго мая отряд еще до восхода солнца лесом направился к Панагюриште. Немного погодя мы поднялись на Лисец, возвышенность, расположенную в полутора часах пути к северу от Панагюриште. Обычно с этого места город был виден, как на ладони. Теперь же мы могли рассмотреть только несколько домишек, стоявших на его окраине. Увидеть его целиком было невозможно по той простой причине, что он потонул в огне и густом дыму. Не было слышно ни ружейных, ни пушечных выстрелов, так как обе враждующие стороны покинули поле битвы, усеянное обезображенными трупами. Панапорское население бежало в леса и в урочище Разлатицу, расположенное в долине немного ниже Лисеца. В городе остались только больные старухи, малые дети и все те, кто по той или иной причине не успел убежать от наступающих войск. Никто ничего не знал о судьбе этих несчастных. Главный лагерь турок также передвинулся — отошел к церкви святой Пе-тки, и только шайки грабителей, главным образом башибузуков, рыскали по городу, убивая, грабя и поджигая. По рассказам очевидцев, панагюрский онбаши Даут шел во главе палачей, показывая им дома «комитских главарей».
Остановившись на Лисеце, мы послали людей собрать рассеявшихся по лесу панагюрских повстанцев, с которыми мы хотели вместе напасть на турецкий лагерь. Многие панагюрцы не замедлили явиться к нам с оружием в руках. Одежда их была изорвана, лица обожжены и покрыты копотью, глаза ввалились, губы запеклись. Уже несколько дней у них не было крошки хлеба во рту. Этич несчастные участвовали в самых ожесточенных битвах за Панагюриште — у Балабанова леса и Бырдо.
Неприятельскими войсками командовал Хафуз-паша; он пришел со стороны Стрелчи в сопровождении множества башибузуков и местных турок, знавших все тайные тропки. 29 апреля началось ожесточеннейшее сражение. Геройски бились наши панагюрские борцы, вооруженные лишь старыми карабинами, против турецких регулярных войск, снабженных шнейдерами и винчестерами. Но вот над ними просвистело ядро, выпущенное из полого сухого ствола черешни; однако его свист утонул в грохоте берлинской стальной пушки. После третьего выстрела черешневая пушка повстанцев превратилась в корыто, иначе говоря, раскололась.
