Бенковский точно онемел; его громкий голос, еще вчера будивший всех спящих, теперь был едва слышен. Несколько курьеров, прибывших из разных мест, стояли у него над душою и наперебой требовали положительного ответа, причем каждый старался говорить как можно убедительней и горячей, чтобы склонить отряд прийти на помощь именно его родному селению. Удрученный всем этим Бенковский все больше терял мужество.
— Все кончено, — сказал он мне и нескольким далматинцам, когда мы отошли на опушку ближнего леса, и опустил голову. — Погибла прекрасная Фракия, погиб ее народ. Нас — и только нас — будет проклинать потомство за эту страшную бойню и опустошение… Нельзя больше сомневаться в том, что Панагюриште разгромлено и горит. Того же должны ждать и эти несчастные здесь; турецкие войска нападут на них, как только мы уедем. Сам я ничего не могу решить; говорите вы — куда нам ехать сначала, чтобы предотвратить беду? Ведь она грозит не с одной стороны, а отовсюду!.. Кто знает, может и в остальных трех округах творится то же самое, может и там болгарские селения охвачены пламенем! Но нет, я в это не верю. Там агитацию вели активнее, там народ давно уже был подготовлен и лучше, чем у нас, а кроме того, им, несомненно, пришли на помощь отряды болгарских эмигрантов из Румынии. Узнав, что у них на родине вспыхнуло восстание, они, конечно, сейчас же переправились через Дунай!
Когда Бенковский начинал говорить не о том, что находилось перед нами, не о фактах, а о предположениях, к тому же сомнительных, как, например, об «отрядах из Румынии», его гордые глаза снова принимали свое обычное выражение.
— Значит, и нам надо приложить все силы к тому, чтобы продержаться еще несколько дней. Кто знает, может, помощь придет оттуда, откуда мы не ждем ее.
—
Было решено, что мы отправимся в Панагюриште, соберем там остатки разбитого повстанческого отряда и ночью нападем на лагерь противника, чтобы вернуть свои утраченные преимущества. Для этого мы должны были получить подкрепления от жителей Петрича и Мечки, и им послали приказ подготовиться к тому времени, когда наш отряд будет проезжать мимо их лагеря. С Еледжика же мы решили не брать ни одного человека, так как и здесь положение было критическим, о чем я уже говорил. В последний раз мы послали нескольких курьеров в другие округа — Тырновский и Врачанский, — поручив им во что бы то ни стало узнать, как там обстоят дела. Начальство над еледжикскими повстанцами приняли уже известные читателям Теофил Бойков, Стоян Муховчанин, Гено Теллия и другие. Перед отъездом Бенковский произнес речь, чтобы как-нибудь успокоить взбудораженные умы.
