Но Хафуз-паша дорого заплатил за взятие Панагюриште. Наши герои, отступавшие под градом пуль, то и дело останавливались и открывали огонь по неприятелю. Около двухсот турок попадали в панагюрские окопы, в том числе два-три офицера, тогда как у болгар убитых и раненых было сравнительно немного. Это правда, что за время Апрельского восстания более шестисот панагюрцев умерли мученической смертью за болгарскую свободу, но то были главным образом женщины, дети и больные, и убили их безоружных, не в бою, а в их собственных домах, на чердаках, на улицах.
Проливные дожди, о которых я уже говорил, тоже нанесли жестокий удар нашим бойцам. Бывало, пока заряжаешь ружье, пока насыпаешь порох, стоишь, наклонившись над стволом, и защищаешь его от дождя полой, не замечая, что в патронташе мокнут бумажные патроны. Борьба в таких условиях, конечно, не могла быть продолжительной — проклятые турки не ждали, пока наш повстанец зарядит ружье, и за это время успевали выпустить в него несколько пуль из своих винтовок.
Когда панагюрские бойцы отступили перед громадными султанскими полчищами, победители заняли их окопы и все Панагюриште. Страшной местью отомстили они болгарскому населению. Их и без того бешеная ярость возросла во сто крат, когда, бросившись занимать город, они были вынуждены пройти, как по мосту, по трупам своих соотечественников, убитых их вчерашними покорными рабами.
Начались ужасающие зверства — разгул «огня и меча»… Спасся лишь тот, кому удалось бежать в лес. Отчаянные вопли женщин, испуганные крики детей оглашали воздух. И их, этих женщин и детей, турки считали своими врагами; и им, наравне с их отцами и мужьями, пришлось изведать, что представляет собой холодное железо ятагана и пуля, выпущенная из шнейдера.
Несколько известных повстанцев по невыясненным причинам остались в городе — то ли умышленно, то ли не успели скрыться вовремя, сказать трудно, — и их окружили турки. Многие из этих оставшихся решили сражаться до последнего вздоха. Так, например, Рад Клисаря, один из храбрейших борцов, заперся вместе с сотником Стояном Пыковым в доме хаджи Симеонова. Ураганный огонь открыли они из окон этого дома по атакующим туркам. За четыре или пять часов им удалось уничтожить до двадцати турок, в том числе одного офицера. Оба они только стреляли, а два других человека заряжали им ружья. Рад Клисаря с ножом в руке несколько раз выскакивал наружу, подбирал ружья убитых солдат и снова возвращался. Убедившись, что взять героев силой и поджечь проклятый дом невозможно, Хафуз-паша прибег к дипломатии. Он несколько раз посылал к засевшим в доме безоружных парламентеров — сержантов и офицеров, — и те уговаривали «хищных комит» сложить оружие, обещая им полное прощение от лица «босфорского солнца» /султана/.
