Когда пришла пора тронуться в путь, Георгий Консулов заметно забеспокоился, но что именно смущало его, сказать не решался.
— Желаю вам успеха, братья!.. Дерзайте! — твердил он.
— Чем вы так смущены? — спросил его Бенковский.
— Может быть, вам грозит опасность?
— Пора уезжать, а то поздно будет! — ответил тот.
— Время у нас еще есть, — отозвался Бенковский, полагая, что Консулов говорит об отъезде нашего отряда.
— А куда, собственно, спешить?
— Вам в одну сторону… а нам в другую… Люди нужны везде, — ответил Консулов, слегка краснея и тем самым расписываясь в том, что далеко ему до таких буйных головушек, как мы.
Он не решался назвать свой отъезд в Пазарджик наиболее подходящим для этого словом; но, как ни толкуй его речи, смысл у них был один: «Удираю»…
Но разве это означало, что Консулов отступник? Мог ли он отправиться с нами? Нет, этому мешало его положение в обществе, его авторитет и все то, что помогло ему сделаться видным человеком. Брось он все это, стань он под наше знамя, он стал бы исключением из общего правила, опроверг бы неопровержимое, доказал бы, что богатые и образованные люди не жалеют своей жизни, то есть совершил бы нечто неслыханное и невиданное до сего времени. Я молюсь лишь об одном: пусть все наши богачи будут такими, как Георгий Консулов, сделают хоть половину того, что сделал он.
—
