У далматинца Ивана Шутича на стене висели хорошее ружье системы Лефоше и револьвер: мы хотели было их купить, но Шутич сказал, что скорее даст голову на отсечение, чем расстанется со своим любимым оружием.
— На что тебе оружие, раз ты отправляешься в Адрианополь? — спрашивали его повстанцы.
Большинство беловских иностранцев готовились бежать в Адрианополь, как только восстание начнется в Белове.
— В Адрианополь? Вы меня обижаете, господа! — крикцул Иван Шутич оскорбленным тоном. — Отправиться туда — это все равно, что бежать от защитников свободы, от моих братьев славян! Нет, я бросаю свой дом и все дела и вместе с женой присоединяюсь к вашему отряду!
Бенковский, как и все мы, засиял от радости, услышав, что иностранцы и даже их жены сочувствуют нашему делу.
— Запиши, — торжественно приказал он мне, зная, что я веду дневник, — запиши, что сегодня, 27 апреля, к нашему отряду присоединилась и супруга Ивана Шутича, Мария Ангелова, наша соотечественница, болгарка; ее имя войдет в историю.
Мария Ангелова, она же Йонка, молодая женщина лет семнадцати-восемнадцати, была родом из Татар-Пазарджика. Она уже успела связать свои узлы и была готова уйти вместе с мужем.
Но не только Иван Шутич и его жена выразили желание присоединиться к нам. Крыстю Некланович, тоже далматинец, надел болгарскую повстанческую форму и большую меховую шапку с галунным крестом и давно уже дожидался аудиенции, чтобы записаться в отряд. Его примеру последовали далматинцы Савва Андреевич, Стефо /брат Крыстю/, Георгий Некланович, Иван Некланович, немец Альбрехт и другие лица, имен которых я, к сожалению, не помню. Они больше нас самих радовались, что им представился случай уйти с нашим отрядом и хоть несколько дней пожить вольной жизнью. По их словам, многие местные славяне тоже присоединились бы к нам, не будь они сейчас на дальних лесопилках. Всем записавшимся мы дали хороших коней и снабдили всем необходимым.
— Госпоже подберите самого лучшего и смирного коня, — приказал Бенковский.
Я не говорю здесь о болгарах — понятно, как они жаждали попасть в наш отряд, если этого хотели даже иностранцы.
В тот день в Белове случайно находился и Георгий Консулов, давний друг Левского, житель Татар-Пазарджика, наш известный деятель, принимавший активное участие в кампании, которая предшествовала Апрельскому восстанию.
Нет нужды говорить, что если радовались даже иностранцы и все те, кто лишь в тот день узнали о существовании революционного комитета в Болгарии, то как должен был ликовать Консулов, когда осуществилось то, о чем он мечтал столько лет. Он подарил нам коня и кое-какие вещи. Правда, было и одно «но» — Консулов принадлежал к той категории патриотов, которых я в первой части своих «Записок» назвал «сочувствующими»…
