— Кто ты такой и на каком основании просишь такое? — поинтересовался Бенковский, снова сжимая кулаки.
— Господин капитан, я словенец, местный лесничий инспектор и подданный его величества австрийского императора, — ответил Тратник, делая ударение на титуле своего монарха.
— Если ты немец, а твой государь — неограниченный деспот в своей стране, то я болгарин и беспощадный повстанец на земле своих отцов! Я тут хозяин! — грозно крикнул Бенковский и с такой силой ударил кулаком по столу, что чашки с кофе попадали на пол. — Сейчас же приводи сюда турка, а не то прикажу тебя повесить!..
— Слушаюсь, господин капитан… — отозвался Тратник, и его русая борода затряслась.
Вскоре два беловчанина привели Саида и принесли его оружие.
Иностранцы завалили нас подарками — тут были и оружие, и бинокли, и седла, и кони, и многое другое. Казначей нашего отряда Марин Шишков высыпал на стол целую торбу серебряных монет — меджидий — и предлагал заплатить за подношения, но все дарители благородно отказывались от платы — даже за оружие, которое мы сами просили продать нам, так как очень в нем нуждались.
Прием продолжался целый час. Кто только ни приходил приветствовать воеводу! Среди посетителей был один серб, явившийся лишь затем, чтобы прочитать Бенковскому посвященную ему оду. Она начиналась примерно так: темная туча идет от города Панагюриште, а посреди нее летит орел с огненными крыльями. Туча эта символизировала наш летучий отряд, а под орлом подразумевался Бенковский. Декламируя свои стихи, серб три раза умолкал, чтобы смахнуть слезы. Он говорил, что сам сочинил эту оду, но я не верю, чтобы в Белове когда-либо жил поэт.
После серба перед воеводой предстал болгарин лет пятидесяти, в брюках западноевропейского покроя. Он вел за руку юношу лет двадцати с небольшим, миловидного, как девушка, с коротенькой сабелькой у левого бедра.
— Болгарские вельможи и воины! — начал пожилой болгарин, положив руку на голову юноши. — Вот мое самое большое богатство! Отдаю его во имя блага нашего дорогого отечества. Вручаю его вам: поручите ему любое дело. Зовут моего любимого сына Владимиром.
Отец Владимира еще долго говорил в самом патетическом тоне, о себе же сказал, что зовут его Нено, и что он много лет учительствует в Пазарджике. Владимира приняли в наш отряд на должность писаря и переводчика с французского языка — он говорил по-французски. Бенковский думал, что когда-нибудь к нам будут приходить иностранные корреспонденты и посланцы, как они приходили к повстанцам в Герцеговине и Боснии.
