—
Хотелось как-то скрепить это наше согласие и торжественно подтвердить единодушие в общей работе; и вот на вершине горы, на росистом лугу, усеянном цветами, закружился пестрый хоровод.
Вот это был хоровод! Не знаю, как другие его участники и зрители, а я — признаюсь в этом с гордостью — благодарю судьбу и радуюсь до сих пор, что мне посчастливилось принять в нем участие.
Вы можете возразить, что царские парады и смотры, на которых присутствуют сильные мира сего, полководцы в расшитых золотом и серебром мундирах и прочая знать, а солдаты маршируют под музыку, играющую по нотам и по всем правилам, — эти парады и смотры могут затмить своим блеском хоть тысячу «ваших еледжикских хороводов». Да, но как эти зрелища ни блестящи, как ни поражают они слабые натуры своей пышностью — для чего собственно они и устраиваются, — все равно нам они чужды, не вызывают у нас никаких чувств. Все участники их молчат, как рыбы, — только стоят и моргают, вынужденные по приказу более сильных делать то, что им самим несвойственно, чуждо. Словом, — это стадо, только обладающее даром речи, это привилегированные рабы, бездушные куклы, приглашенные лишь затем, чтобы развлекать того, кого они, быть может, втайне ненавидят.
То же самое можно сказать о балах, где кавалеры в белых перчатках и разнаряженные дамы собираются в ярко освещенных залах только из лицемерия, притворяются, говорят не о том, что у них на душе, а о том, что приятно слышать другим. Эти балы я ставлю неизмеримо ниже нашего хоровода постол, пляшущих на луговой траве. Здесь никто никому не лжет, не притворяется, не лицемерит, здесь нет никаких правил поведения и бессмысленного этикета.
—
Прошла уже неделя с тех пор, как мы восстали, но если не считать Панагюриште, Копривштицы и некоторых других населенных пунктов, с которыми мы поддерживали связь, нам решительно ничего не было известно о положении дел в селениях и пунктах IV повстанческого округа. Что происходило, например, в Пловдиве, Татар-Пазарджике, Батаке, Перуштице, Карлове и других городах? Восстали они или же до сих пор остаются просто зрителями? Мы и этого даже не знали. Я уже не говорю о трех других округах — Тырновском, Сливенском и Врачанском… Каждый день многочисленные курьеры отправлялись из нашего лагеря в разные стороны, но никто не достиг места своего назначения. Одни возвращались через несколько часов, говоря, что только птица могла бы перелететь над турецкими полчищами, которые расползлись повсюду, как муравьи; другие не возвращались вовсе — очевидно, они были убиты или сбежали. Итак, мы, как и раньше, находились в полном неведении, способном навести на самые неприятные мысли, но мы пока толковали все в свою пользу. Нас еще окрыляли вера и святая надежда.
