Читатели помнят, что мы расстались в Панагюриште в доме дяди Ивана Тотева, этого болгарского патриота, который прямо не знал, как нас получше устроить, — так он нам обрадовался. А радовался он потому, что его скромное жилище удостоилось чести на целые сутки дать приют революционерам-апостолам, вестникам свободы, о которых в те времена говорили в каждой семье.
Как я уже отметил, это было 20 апреля.
Жизнь шла своим чередом. Часу в шестом по турецкому времени мы пообедали, потом занялись обсуждением своих вопросов; дядя Иван под всякими предлогами то и дело заглядывал в нашу комнату; начальник стражи, воевода Ворчо, стоял у ворот, по-воеводски крутя усы; писари соревновались в переписке воззвания, и каждый старался сделать побольше копий; погода стояла прекрасная, все кругом было погружено в глубокую тишину.
Но вот, примерно в половине девятого ворота во дворе дяди Ивана распахнулись. Ворчо не сразу открыл ворота — сначала удостоверился, что стучат свои люди, и только тогда впустил их.
Странно!.. Что могло случиться? Ведь все наши люди знали, что днем входить в помещение, где остановились апостолы, разрешается лишь поодиночке, чтобы не вызвать подозрений и не выдать местопребывания этих «грозных людей». И вдруг мы с изумлением увидели, что в наше неприкосновенное жилище вошли не один и не два человека, а десять-двенадцать — почти все панапорские комиссары. С ними был и какой-то незнакомый парень лет двадцати пяти, по лицу которого, покрытому загаром, пылью и потом, легко можно было догадаться, что пришел он издалека и в пути очень торопился. Можете себе представить, как мы были поражены!.. Комиссары шли, опустив головы, с озабоченными лицами; по всему было видно, что они явились неспроста, — должно быть, произошло что-то важное.
