— Отец ее знаменоской назначит, — подшучивала над нею мать.
— Я захвачу в плен Ахмеда-агу[9], — заявила, краснея, эта болгарская амазонка и рассмеялась, закрыв лицо рукой.
Я, как двадцатипятилетний кавалер, конечно, не остался равнодушным к своей доблестной сопернице в повстанческих делах — сказал несколько любезностей, не входящих в программу моей обычной агитации; постарался объяснить, насколько это позволяла моя миссия, что лишь в силу необходимости напялил на себя родопские лохмотья: подкрутил ус и принялся стрелять глазами в поповну… Молодость!
И все-таки я заснул, хотя отнюдь не собирался спать. Слышал только как матушка попадья накрыла меня одеялом, бормоча себе под нос: «Весь вспотел; не простыл бы». Как долго я спал, что делалось вокруг меня, не знаю.
— Эй ты, вставай!.. Посмотрим, что за человек развалился в чужом доме, как хозяин! — услышал я во сне незнакомый голос и, открыв глаза, увидел, как пестрое одеяло отлетело в сторону, словно его ветром сдуло.
Еще не совсем проснувшись, я в ужасе вскочил на ноги, ошалев от того, что меня разбудили так грубо, но оторопел еще больше, когда увидел того, кто стоял передо мной. Это был незнакомый мне рослый мужчина в фиолетовом фесе, черном клеенчатом плаще, накинутом на плечи, и высоких сапогах; на груди его перекрещивались ремни, с которых свешивались два револьвера, кинжал, полевая сумка, бинокль… Словом, передо мной стоял такой человек, с которым шутки плохи. Но мало того! Из-за спины грозного человека, освещенные слабым светом лампочки, выглядывали усатые лица каких-то незнакомцев. Скажу тебе, читатель, что их было десять, а если ты скажешь, что — двадцать, так, пожалуй, не ошибешься. Все они были в черных, расшитых шнурами шароварах, за кушаки были засунуты по паре пистолетов и длинные ятаганы, и каждый держал в руке винтовку. Одни уже вошли в комнату, другие заглядывали в дверь; из-за спины высовывался то чей-нибудь ус, то необычайно широкая рукоятка ножа.
— Кто ты? Говори! — крикнул еще строже первый незнакомец и топнул ногой.
Я не мог догадаться, кто этот человек, которого сопровождает столько людей, и, сразу же растерявшись, не знал, что отвечать. «Должно быть, настал мой смертный час!» — сказал я себе и схватился за пояс, чтобы нащупать револьвер, о котором совсем было позабыл.
— Я прохожий!.. Работы ищу… — еле выговорил я.
— Что вы на него кричите? Ведь он ищет вас, — сказала матушка попадья, поняв мое душевное состояние.
