Далее Гарин останавливается на характеристиках персонажей, традициях их воплощения на сцене. Вот о его будущей роли:
«Возьмём образ Подколёсина. Все актёры, кроме Мартынова, считали, что он ведёт свою линию от Шпоньки, и все исполняли его толстым, ленивым, неповоротливым человеком. Мы считаем, что Подколёсина можно сделать молодым человеком своего времени, несмотря на его 35 лет и титул Надворного советника. Это человек, не имеющий юности: в 35 лет он таков же, каким был и в 20 лет»>{79}.
Было высказано предостаточно замечаний по деталям, например, по поводу сцены, когда Яичница залезал в курятник, где считал каждую курицу. Мол, это ни к чему.
«— Эта сцена выглядит очень комически, — не соглашалась Локшина. — Если бы фитюлька полез в курятник, было бы ни к селу ни к городу, мы же даём солидного человека, материально относящегося к своему хозяйству, так как это дано у Гоголя.
— Яичница главным образом смотрит домá.
— Если Яичница попутно ходит по двору и залезает в курятник — это ничего»>{80}.
Подводя итоги, профессор ЛГУ Николай Кирьякович Пиксанов сказал, что существуют три пути экранизации классики. Во-первых, можно сделать зрелище, полное оригинальных трюков. При этом Гоголь будет трамплином, от которого отталкивается фантазия сценариста. Второй путь — это дать социологическое задание и регулировать текст классика, вкладывая в него новое, современное понимание. И, наконец, третий подход — с максимальной точностью сохранить гоголевский текст и на сцене, и на экране.
Пиксанов говорил: «Теперь я ставлю вопрос: какую из трёх задач преследуют постановщики? Ответа не имею, потому что постановщики хотели и то, и другое, и третье, а в результате не достигли ни того, ни другого, ни третьего, и получилась двойственность, даже тройственность. Эти противоречия сказываются в выступлении Эр. Павловича. Я разделяю впечатление неожиданности Гиппиуса от слов Эр. Павл., когда он слышал о работе постановщиков, что они, следуя Гоголю, не хотят дать ничего карикатурного, тривиального, а наоборот, хотят дать психологически достоверно и даже ставят перед собою особую проблему, которая мне показалась новой и несколько спорной, проблему лирической сатиры. На материале Гоголя такое задание плохо осуществимо. Пусть будет по принципу: ничего тривиального, никаких усилений, только в пределах Гоголя. Это моя точка зрения: я считаю, что в кино нужно дать Гоголя»>{81}.
Заключительное замечание профессора настроение Гарину не улучшило: «Вы говорили, что ваша работа знаменует отход от театра Мейерхольда, но своим сценарием вы в этом нас не убедили»
