«Общество, как оно сегодня организовано властью мужчин, представляет собой одно великое изнасилование всего женского — на дорогах, в тюрьмах и застенках, в психиатрических лечебницах, в собственных домах, а также в мире моды и на рабочих местах» (Dubois, 1981, р. 123).
Все вышесказанное означает, что проблемы власти и доминирования относились не только к общественно-политической сфере, но и к интимным отношениям, и Стэнтон публично выступала за изменение условий жизни женщины в семье и браке. В этом она пошла гораздо дальше требования права собственности для замужних женщин, выступая против самого института брака, рассматривая его скорее как вид неоплачиваемой проституции и домашнего труда, нежели как освященный религией союз, основанный на любви я взаимных обязательствах. Ее идеи получили подтверждение в процессе бесед в небольших женских группах в конце 60‑х гг. XIX в. Эти группы во многом схожи с «группами пробуждения сознания» в современном феминистском движении (см. гл. 10). Здесь женщины вместе обсуждали свои личные проблемы и нередко обнаруживали их схожесть с проблемами других. Главной темой была утрата женщинами сексуальной автономии в браке, где жена не имела права отказать мужу в доступе к собственному телу. Стэнтон видела в этом основополагающую причину угнетения женщин: «Деградация женщины заключена в мужской уверенности в его сексуальных правах. На одной этой идее строится система брака. Она лежит в основе всего прогресса» (Цит. по: Rossi, 1973; рр. 392-393). С одной стороны, это утверждение можно рассматривать как естественное развитие основной предпосылки либерального индивидуализма, согласно которому личность любого пола должна обладать неотъемлемыми правами, что приобретает специфическое толкование в применении к женщине. Эта проблема также была изложена на языке либеральной традиции. Так, Люси Стоун, считавшаяся более «умеренной» и «уважаемой» феминисткой, нежели Стэнтон, писала: «Как мало значит для меня право голоса, право собственности и т. п., если мне не позволено владеть своим телом и распоряжаться им по своему усмотрению» (Цит. по: Wheeler, 1983). Одновременно, однако, такая позиция предполагала пересмотр понятий власти и политики, что предваряло лозунг современных радикальных феминисток — «личное есть политическое». Частная сфера рассматривалась как арена, на которой власть проявляется и где она одновременно может быть поставлена под сомнение. Это означало, что свобода женщин должна быть завоевана не только посредством вхождения в общественную жизнь, но и через изменение их положения в семье.
