Взрослый? Приходило в голову, что Никанор за эти прожитые в столицах семь лет так и не повзрослел, не сумел приноровиться к здешней жизни, что – то в ней понять. Был почти так же дик и неопрятен, как когда впервые прибыл из Чембара. А ведь двадцать лет олуху. Он, Висяша, в двадцать лет уже давал уроки, переводил романы с французского, стремясь поскорее избавиться от унизительной зависимости от малоимущих родителей, от скупых отцовских рублей и грошей, тайно скопленных матерью для умного, но не очень удачливого старшего сына. А Никанор? Ест и пьет за семерых, одежды на него не напасешься, а заработал ли хоть один рубль на свой прокорм?
И почему он, Висяша, должен гробить свою жизнь, терять здоровье, не заводить собственной семьи, чтобы это малопривлекательное, так и не повзрослевшее существо – ни дать ни взять Калибан – жило в свое удовольствие за его счет? Насчет того, чтобы завести семью, он стал подумывать недавно. И даже была на примете одна особа в Москве, некая Мария Васильевна Орлова, он состоял с нею в переписке. Но Никанор… Никанор был препятствием. Нужно было его пристроить, да вот беда: к канцелярскому делу был он так же неспособен, как и к ученью (хотя все эти семь лет только тем и занимался, что учился!), не имел никаких особых склонностей и собственных жизненных планов. Может, в полк? Солдатом?
От этой мысли бросало в жар. Все же было это решение слишком жестоким. Для самого Висяши солдатчина была бы гибелью. «В Сибирь, в солдаты» – нет, он не забыл катастрофу своей юности… Но Никанор – он человек другой закваски; они с Дмитрием были очень наивны, думая, что «Калибан» сможет поступить в университет и, главное, сумеет в нем удержаться. Для этого нужны способности, воля, желание. Ничего такого у Никанора нет. А вот стоять во фрунте, исполнять приказы – это он сумеет, сумеет и выучиться стрелять, бегать, прыгать, ездить на лошади. Сумеет ли? Все же столько лет сидел Никанор над учебниками, полностью был выключен из практической жизни… Сомнения сомнениями, но решение необходимо было принять.
В тот день, когда он объявил Никанору свое решение, стояла на удивление тихая безветреная погода, весьма редкая для Петербурга, даже летом. Никанор только что вернулся со двора – он повадился часами лежать на траве возле дома, разглядывая травинки, букашек или просто бесцельно глядя в июльское лазурное, без единого облачка, небо. И тут Висяша, не глядя на брата, быстро, почти скороговоркой, проговорил, что считает, что Никанору следует идти в военную службу. И лучше, чтобы он определился в полк уже в августе…
