Он вытряхнул пепел из трубки в стоящую на мраморном столике вазу и вновь затянулся. Висяша стоял перед ним, сидящим в глубоком мягком кресле, словно нашкодивший ученик, глядя в пол, насупившийся и понурый. Учитель продолжал: «Сейчас России нужны светлые головы – такие как ваша. Планы у империи обширные – Босфор, Дарданеллы… Впрочем, у вас другие задачи… вы по литературной части. Его перебил звон колоколов – звонили неподалеку, судя по многозвонью, у Ивана Великого. Михаил Максимович перекрестился, поднялся с кресла и подошел к Висяше.
– Пишешь? – переход на «ты» знаменовал высшую фазу внимания учителя. Висяша кивнул. – Критику? Художественное?
– Трагедию.
– В Шекспировом духе? В Шиллеровом?
– В своем. У меня герой – будучи свободным человеком – по воле судьбы и злых людей обращается в крепостного. И убивает себя.
Висяша в первый раз прямо взглянул на учителя. Их взгляды встретились. Михаил Максимович хмыкнул, подошел к окну, взглянул, словно ненароком, не ходит ли кто под окнами. Потом приблизился к Висяше и горячо зашептал почти касаясь его уха: «Да, крепостное состояние крестьян… Я понимаю, как болезненно отдаются эти слова в юном сознании. Я и сам когда – то негодовал, плакал, читая пушкинские запрещенные сочинения… Бывало ругал маменьку за то, что секла крестьян… Порой даже…
В коридоре послышались шаги, потом кто – то громко выругался. Михаил Максимович опасливо оглянулся на дверь, голос его пресекся. Он отошел от Висяши и снова сел в кресло. Помолчав, прежним спокойным тоном продолжил: «Империя крепка, ты даже представить себе не можешь, как она крепка, как надежна, как пригнаны в ней все колесики. То, что на многих государственных местах сидят дураки и неучи, – еще не самая большая беда. Беда – во французской заразе. Говорю о болезни ума, а не тела. Россия должна спасти Европу от революций, в этом ее историческое предназначение. Горе, если ей помешают его свершить господа разрушители, в попытках поменять ее вековечный уклад!»
При сих словах учитель встал и, вынув трубку изо рта, аккуратно положил ее на мраморный столик, давая понять, что разговор исчерпан.
– Что до твоего меньшого брата, о судьбе коего ты хотел со мною посоветоваться, то не стоит столь пристально о нем думать. У тебя сейчас своя дорога, и вот тебе, милый Виссарион, мое пожелание: постарайся не делать на ней опрометчивых шагов.
* * *
В ту холерную осень 1830 – го года Висяша писал свою трагедию «Дмитрий Калинин». После поражался, что одновременно с ним и совсем неподалеку творил Пушкин, но если пушкинская творческая осень, названная впоследствии «болдинской», принесла поэту славу, то
