И я вышла.
8
Ваня родился совсем скоро, в панаев – ом имении Фарфоровый завод, что под Петербургом. Конечно же, мне хотелось оказаться подальше от петербургских кумушек. Пан – в все это время был со мной и ждал появления ребенка как своего. В этой тяжелой, болезненной для самолюбия ситуации вел он себя достойно. Малыш был крупный, неповоротливый, с нежно – желтыми, птичьими волосенками на головке. Ежеутренне и ежевечерне я посылала к Богу одну молитву: сохрани его, Господи! Но – не получилось.
Ребенок дожил до четырех месяцев – и умер, подхватив какую – то непонятную инфекцию. Я не хотела, чтобы Некр – в приезжал на похороны, но он приехал – сам еле живой, сипящий, еле двигающийся. С тоской взглянул на безжизненное тельце, на слипшиеся птичьи волосенки. Я прочитала его мысли: очередь за мной. Не услышала от него ни слова ласки или утешения. Весь он был закупоренный в броню своей болезни и близящегося, как он предполагал, конца. Мое состояние было не лучше. Единственный выход, приходивший мне в голову, – было срочно, без промедления уехать куда – нибудь за границу. И я уехала.
Перед моим отъездом у нас с Некр – ым произошла дикая ссора, после которой я начала жечь его письма прямо у него на глазах. И понимала, что это лишнее мучительство, и не могла себя остановить – такой мрак был на душе. Мне казалось, что вместе с этими письмами жгу я и нашу любовь, и все – все, что случилось за эти тяжелые, принесшие много муки и горести годы…
Нет, Некр – в не был повинен в смерти Ванечки, но в моем помутившемся сознании был он многократно виновен: и в том, что при родах должна я была скрываться от людей, и в том, что не был он со мною, когда я так нуждалась в поддержке, и в том, что из трусливого эгоизма отгородил он себя от меня и ребенка.
На дне сознания копошилась еще одна мысль: болезнь Некр – ва, диагноз которой недавно кофиденциально был ему сообщен, могла серьезно повлиять как на мое здоровье, так и на здоровье родившегося дитяти. В этом случае, смерть Ванечки была следствием невоздержанной жизни его отца. Но эту мысль я хранила под спудом и никогда своих обвинений не высказывала. «Болезнь горла» – так официально именовалось недомогание Некр – ва.
Я металась от одной страны к другой, от одного города к другому – Берлин, Вена, Берн, Рим, Париж… Не считая, тратила деньги, перед отъездом полученные от Пан – ва. Обедала в шикарных ресторанах, посещала театры и кафешантаны. Вокруг меня вились юркие молодые люди, видящие во мне красивую, еще не старую иностранку, которая не прочь поразвлечься. Меня мутило от одной мысли, что можно остаться наедине с подобным напомаженным и пахнущим парфюмерией субъектом.
