Я тогда подумала: как он говорит? Откуда знает? Ведь ни разу за границу не выезжал и никакой Италии в глаза не видел.
А ведь догадался, что Некр – ву не столько лечение нужно, сколько красота. Душа его нуждалась в Италии.
Пора было начинать приготовления к редакционному обеду. Приемная опустела. Я поднялась, чтобы сделать распоряжение разносчикам посуды и кушаний и ресторанным служащим, нанятым на вечер. Некр – в тихо сидел в своем кресле, прикрыв глаза, но, когда я встала, пошевелился и произнес: «Погоди, мне нужно тебе кое – что сказать».
Я замерла. Ожидала услышать все что угодно, только не то, что услышала.
– Огар – в болтает про тебя и Шаншиева, что вы обворовали Марью Львовну, а про меня – что я проиграл в карты принадлежащие ей деньги. Она, якобы, никаких денег не получала и умерла в страшной нищете.
Я молчала. Некр – в, словно предвидя мой вопрос, пояснил:
– Он копается в оставшихся от нее старых письмах.
Я опять не издала ни звука, новость была слишком неожиданной. Мне казалось, что все связанное с Мари уже покрылось пылью. Некр – в, не дождавшись от меня слов, продолжил:
– Но письма есть и у нас. Кое – что интересное Марья Львовна нам переслала. Так что если Огар – в хочет спокойно отбыть за границу со своей любезной Натальей Алексеевной, лучше ему оставить старую бумагу в покое. Иначе некоторые упоминаемые им имена и прокламируемые мысли, предъявленные по инстанции, могут послужить препятствием к его отъезду. Мы сегодня говорили об этом с Тург – ым. Он также считает, что всеми средствами должно защитить себя от позорящих слухов.
Он наконец открыл глаза и посмотрел на меня в упор. Наверное, мое лицо его сильно поразило. Он отбросил плед и встал с кресла. Подошел ко мне близко и погладил по голове:
– Ничего, ничего, Дунюшка, как – нибудь. Ты как – нибудь того, тебе сейчас нельзя волноваться. Скоро уже? – он указал на мой выступающий из – под широкой юбки живот.
Я кивнула. Слезы закапали сами, без моей воли, я опустилась на стул, схватилась за его спинку и отвернула лицо от Некр – ва. А он все ходил вокруг моего стула и приговаривал:
– Ничего, ничего, Дунюшка, как – нибудь, не впервой…
Трудно было понять, говорит ли он о слухах, распространяемых Огар – ым, или о ребенке, который вот – вот должен был появиться на свет.
Наконец, я поднялась со стула, лицо было мокрое, но глаза уже сухие.
– Успокойтесь. Главное, чтобы вы были здоровы. А я… а мне нужно идти распорядиться по хозяйству.
