— Вот теперь я вижу, что ты полностью акклиматизировался. Да я и не сомневался. Евсеев писал, что ты оказался дельным парнем.
Вот что! Мильчаков, значит, не только переписывался со мной, но и специально интересовался, как я работаю! Тогда я решился…
— Есть у меня к тебе одно дело, Саша, — начал я неуверенно. — Но прямо не знаю, как об этом сказать.
— А так прямо и скажи. Попроще.
— Понимаешь, у меня кончается кандидатский стаж. Надо переводиться в члены партии. Сложная история…
— Что тут сложного? Подавай заявления, возьми рекомендации. Одну рекомендацию ты можешь получить от меня.
— Но ведь ты меня плохо знаешь, — растерянно сказал я.
— Лучше, чем ты думаешь.
Он придвинул к себе блокнот и обмакнул перо в большую чернильницу с осклабившимся бронзовым медведем на крышке. Написал несколько строк, тщательно промокнул и с треском вырвал листок из блокнота:
— Вот. Я доверяю тебе, Дмитрий. Ты будешь хорошим коммунистом и…
— Я не подведу тебя, Саша, никогда не подведу, — бормотал я, держа в руках рекомендацию Мильчакова. — Можешь не беспокоиться… Вот честное слово!
— Не то ты говоришь, Муромцев, не по существу. Разве главное в том, что кандидат партии Муромцев не подведет члена партии Мильчакова? Я не стал бы рекомендовать тебя, если бы сомневался в твоей политической честности и в преданности нашему делу. Не мне, а самому себе должен ты дать честное слово, что до конца дней своих будешь с партией и с народом.
— Буду, — сказал я, чувствуя, что ком подбирается к горлу, а глаза подозрительно пощипывает.
— Давай-ка попросим еще чаю, а то твой, наверное, совсем остыл, — сказал Мильчаков и, подойдя к двери, надавил кнопку звонка…
— Что ты тут делаешь?
Я вздрогнул. Шура Волков стоял против меня и удивленно меня рассматривал.
Я с трудом оторвался от своих мыслей:
— А что? Разве началась?
— Все собрались, ждут докладчика, а он, изволите ли видеть, смотрит в потолок и раскуривает.
— Да нет, она потухла, — сказал я и бросил окурок папиросы в урну.
Нюра Северьянова, тоненькая, стройная, в юнгштурмовке и в пионерском галстуке, похожая на вожатую звена, а не на председателя Центрального бюро, сделала мне строгое внушение за опоздание, а затем предоставила слово.
Я начал доклад. Собственно, никакой не доклад, а короткое сообщение о разработанных нами предложениях в связи с предстоящим конгрессом. Мы рассчитывали провести совещание с руководителями зарубежных детских коммунистических организаций и решить вопрос о всемирном слете пролетарской детворы.
