— Что ты собираешься делать сегодня после работы?
Что делать? Урока у меня сегодня нет. В «Комсомолку» пойду завтра. Выходит, вполне свободен.
— Да ничего особенного…
— Так приходи ко мне. У меня свободный вечер. Можем побродить по улицам.
— Обязательно приду. Понимаешь, мне о многом надо спросить тебя.
— Значит, договорились? Я живу в «Люксе».
— Большое спасибо, Рафик.
Легкой, быстрой походкой Хитаров вышел из комнаты. Фриц укоризненно посмотрел на меня своими желтыми глазами. Я уткнулся в журналы. Тогда он обрушился на Черню, а так как Геминдер говорил с ним по-чешски, я кое-что разобрал: где же всё утро проболтался секретарь отдела товарищ Черня? Но Сам тоже здорово говорил по-чешски и мгновенно разъяснил Геминдеру, что выполнял его же задание. При этом он ослепительно улыбался.
Никто не может устоять перед улыбкой Сама Черни! Не устоял и Фриц. Устало махнул ручкой и взялся за телефонную трубку. А Сам подошел ко мне:
— Пойдем завтракать! Я голоден, как кормящая волчица.
Сам всегда бывал голоден. То как мать-волчица, то как верблюд, пробежавший всю Сахару, то как тигр, вышедший на охоту.
— А не рано? Фриц опять разворчится.
— А ну их всех к черту! Пусть жуют свои тощие бутерброды и не пытаются регулировать запросы наших желудков. Пойдем, я расскажу тебе кое-что интересное.
Черня получил письмо из Праги от своего друга Хршеля, и тот обещал привезти Саму костюм.
— Мы с ним почти одного роста. — Черня щеголял в темно-синем костюме из тяжелой глянцевитой шерсти.
— Я заказал ему коричневый в клетку. В Европе это самая модная расцветка. И знаешь, Митя, тебе тоже надо подумать об экипировке. Ходишь в какой-то косоворотке. Поговори с Фрицем. Он скоро поедет в страну.
— С какой же это стати он будет привозить мне костюм! И вообще, вся эта мода — самая дурацкая чепуха, и уж во всяком случае, не для комсомольцев. А вот вечную ручку мне бы хотелось достать.
— Достанем, — пообещал Сам, принимаясь за скворчащую яичницу с колбасой.
С набитым ртом принялся рассказывать о Хитарове, который, оказывается, много лет нелегально проработал в Германии и стал большим другом Тельмана. Немцы считают Хитарова своим, — ведь он несколько лет работал одним из секретарей ЦК германского комсомола. А немцы у нас — сила! Взять того же Лейбрандта. Он даже с Шюллером не очень церемонится. «Найн», — и, так сказать, катись к чертовой бабушке. Тут Черня очень смешно и очень похоже пробормотал утробным голосом какую-то фразу по-немецки.
