— Не «не встретится», а «не встретился»!
— И не встретился тоже. Кстати, а куда это мы едем? А, знаю. Мы едем к Новоселову. Мы едем к Ленке, да?
Получалось, что они и впрямь ехали к Новоселову. А куда же еще — если как следует подумать.
— Я сто лет не видела Ленку. Вначале еще звонила ей, но она… В ней есть какая-то гордяческая независимость. Считает нас птицами высокого полета, дура. Кстати, а сколько же лет их сыну?
— Сыну? Сыну… да двадцать с хвостиком, черт побери. Если он похож на Новоселова, то должен быть совсем взрослым мужиком.
— Если похож.
— Если похож.
Лена Новоселова, казалось, ничуть не удивилась гостям.
— Проходите, — хмуро сказала она.
Гусаров почувствовал себя неловко. За все, за все было стыдно: за то, что пришли сейчас, и за то, что не приходили раньше, за то, что живы, и даже, на Ленин взгляд, в чем-то состоялись, в то время как… Гусаров даже стыдливо спрятал ключ от автомобиля, не желая корчить перед Леной типичного писателя с машиной.
Лена тут же начала собирать на стол, делая это вроде бы медленно и лениво, но в итоге ловко и быстро. Они ели, припоминая даже вкус борща, которым их много лет назад всегда кормили в этом доме.
— Вы пришли спросить, не жив ли случайно Володька? Нет. Он умер. Умер. По крайней мере, для меня.
— Вот что! — от беспомощности взорвалась Горчакова. — Мы тебе не враги. И ему тоже. Не темни тут, поняла? Что значит «умер для тебя»? Что это за многозначительность?
— А как ты мне прикажешь? Если выходит этот роман, а потом является Золотов, берет меня на пушку: где Володька, да где я его прячу? А теперь вы… Ворошить все, когда я уже давно похоронила…
— Он похоронен здесь?
— Нет. В том-то и дело, что нет. В том-то и дело, что я его не хоронила даже. Я тогда в бегах была. Приключений на свою задницу искала. А он… Вы же знаете — он не меня любил. Потому я уйти от него хотела. От живого и ушла бы. А вот от мертвого — не смогла. Будто я этой любовью к памяти от него заразилась. Он любил свою Валюху окаянную, я люблю его. Такая вот карусель. Золотов пришел, душу вывернул. Жив, говорит, Володька. Дал понять, что жив и от меня бегает. Мне приятно? Приятно мне — вопрос вам, хреновы инженеры душ человеческих? А тут еще свекровь — как кислотой в рожу: парень тот, Гриханов, которого Володька всю жизнь искал, чтоб расправиться… Гриханов этот, оказывается, еще тогда, семнадцать лет назад, перед Володиной… смертью живым объявился. А говорили, что его пришили. Ну и, мол, нашел его Володька да и убил, как собирался. Ни обо мне, ни о Ваньке не подумал. А сам он, мол, в бега под чужой фамилией. У Золотова так глазки и забегали, когда он про Гриханова услышал. Ему, вишь ты, сразу все ясно стало.
