Тут Алексей вспомнил то, что ему постоянно внушал Боровой: «Почаще беседуй с людьми. И с радостью и с бедой пусть они спешат к тебе, а не к кому-либо иному… Есть еще у нас любители туманить головы бойцам, заниматься демагогией. Наш человек любит и понимает пусть и безжалостное, но правдивое слово. И никогда не виляй перед массой, она этого не терпит. Не терпит она ни окриков, ни лжи. Еще Пушкин нам советовал «глаголом жечь сердца людей». И ты жги эти сердца ночью и днем, при успехе и неудачах, в походе и в бою. Сейчас такая пора, что нам нужно побольше проповедников, поменьше подгонял.
После тягостной паузы нового политкома забросали вопросами:
— Вы нам про то, как наши отобрали у Колчака Казань.
— Про казанское восстание, которое из середки произошло.
— Про венгерскую революцию.
— Про ихнюю Красную Армию.
— Правда, что через того бандита Григорьева мы не смогли помочь венграм?
— Когда будет мировая революция?
Много вопросов было задано на митинге, но о Каракуте ни одного.
Алексей, рассказав красноармейцам обо всем, что их интересовало, и поняв, что они готовы слушать его без конца, продолжал беседу.
— Вам читали сегодня книгу Либкнехта о пауках и мухах. Вот здесь, — указал Алексей на барский дом, — жил паук. Видите, какое брюхо он себе насосал…
Все бойцы повернули головы в сторону косогора, на вершине которого раскинулась помещичья усадьба.
— А там, — Алексей указал рукой на подножье косогора, — в маленьких ветхих хатенках копошатся мухи. Они живут в грязи вместе с телятами, в хате — вонь. А у помещика скот жил лучше, чем его батраки. Одного лишь белья любого сопливого барчука хватило бы на большую крестьянскую семью. Мы воюем сейчас против пауков, мы хотим, чтоб не было и мух. Кончим войну и начнем строить для себя вот такие хоромы, как этот помещичий дом. В конюшнях будут стоять тысячи наших лошадей, а на полях загудят сотни машин. Амбары будут ломиться от хлеба. Мы создадим новое общество, в котором никогда не будет места для пауков-кровососов.
Алексей воодушевлялся все больше и больше. Его подъем передавался бойцам. Они привыкли слушать много речей о международном и внутреннем положении, но никто им еще не рисовал заманчивого будущего, за которое каждый из них готов положить свою жизнь. Бойцы замерли, жадно ловя слова оратора.
Алексей кончил и собрался было спрыгнуть с телеги. Десятки голосов запротестовали:
— Мало, мало сказал!
— Товарищ Булат, производи митинг!
— Ты речь про дальнейшую жизнь скажи.
