— Как подстрелили ночью политкома, — пожал плечами Гайцев, — так больше не посылали. Да и тот, которого подстрелили, не долго действовал — дней семь-восемь, не более.
До позднего вечера коммунисты обсуждали вопрос о дисциплине и о борьбе с остатками партизанщины.
В сумерки через экономический двор, скрипя немазаными колесами, двигался бригадный обоз. Мелкие крестьянские лошадки с трудом тянули груженные мукой возы.
Забрюзжал бородач Чмель:
— Намололи для нас люди хлебца. Все наш брат мужик. На ём, на мужике, как на хундаменте, вся война держится.
— Нема спору, товарищ Чмель, — ответил Твердохлеб, — большую порцию вкладывают в войну селяне. Но и от нас, рабочих, пойми, дядя, большая доля идет.
— Того и идет, што вас табунами сюды гонют. Так и наших же, пожалуй, не меньше приставляют.
За повозками с мукой показались подводы с оружием и обмундированием. Арсеналец обрадовался:
— А это кто сладил?
— Звестно кто — мастеровщина!
— Как кончится война, так начнет советская власть расплачиваться, и без никоторых данных. В долгу не останется, — вставил слово белобровый Гайцев.
— Нам не с кого получать. С себя да на себя же берем, — твердил свое Твердохлеб.
— Ишь богач какой сыскался, — рассердился Чмель, — умеешь брать — умей и рассчитываться.
Эскадронный каптенармус раздавал бойцам красноармейские звезды. Гайцев, подняв на вытянутой руке кудлатую папаху, любуясь новым значком на ней, выпалил:
— Ах ты, моя красноармейская кокарда — пятиконечная звезда!
Партизаны Каракуты, следуя примеру пожилого бойца Гайцева, срывали с шапок, фуражек, папах выцветшие ленты.
К Булату после заседания партийной ячейки подошел новый командир дивизиона Ромашка. Он заявил, что люди собраны и ждут комиссара.
Алексей взобрался на телегу. В помещичьем дворе другой, более подходящей трибуны не было.
Свое выступление новый политком дивизиона начал с подробного описания подвигов, совершенных партизанами Каракуты против немецких оккупантов в восемнадцатом году. Алексей называл по фамилиям многих бойцов, чьим героизмом по праву гордился дивизион, и сразу овладел вниманием слушателей. Добившись этого, Алексей начал стыдить тех, которые, околачиваясь в тылу и занимаясь глушением карасей, не очень-то стремились громить деникинцев на фронте.
Самыми мрачными красками докладчик обрисовал вызванные анархическими наклонностями Каракуты распад и разложение части, перед людьми которой рано или поздно должен был возникнуть вопрос: с кем, с большевиками против Деникина или с Деникиным против большевиков? Многие старые партизаны-бойцы, не выдержав жгучего взгляда оратора, повинно опустили головы.
