— Господа, здесь, в моем доме, отведена квартира под штаб Белореченского казачьего полка.
— Какой Белореченский полк? — удивился Боровой, выслушав священника. — Вы, гражданин, лучше скажите, где здесь штаб второго кавдивизиона? Еще называется Чертов полк, сегодня пришел из Ермиловки.
— Господи помилуй, господи помилуй! Вы пугаете меня. Ведь ваш полк, господа, выбил отсюда красных… Этот самый, как вы изволите говорить, Чертов полк… И его штаб был в моем доме… — в испуге забормотал священник.
— Ишь, водолаз, расхрюкался, — сердито зашипел один из вестовых.
— Вот что, — сказал решительно комиссар дивизии. — Мы красные, шутить некогда. Скажите толком, что знаете. Рекомендую говорить правду.
— Господа, что вы, господа… — трясущиеся руки попа заходили по шеям коней, по натянутым чутким поводьям.
— Говорю вам, мы красные, советские, из Казачка. Ну, теперь понимаете? — Боровой старался медлительной своей речью успокоить взволнованного пастыря.
Булат, сжав бока лошади шенкелями, приблизился к попу. Тот отступил.
— Не бойтесь, — произнес тихо Алексей, наклоняя голову, — пощупайте мою фуражку. Что на ней есть?
Дрожащие пальцы, забегав по околышу головного убора, легли на красноармейскую звезду.
— Ну-ну, в-верю, г-господа или т-товарнщи, — начал заикаться поп, — это непостижимо. Два часа назад выбили отсюда ваших. Если вы действительно красные, то как вы попали сюда? О господи! Пресвятая дева, спаси и помилуй!
Лай собак не умолкал. Из-за гребли доносились громкие голоса людей и конское ржание.
— Вот, слышите? — продолжал нервничать священник. — Там их кузни, обозы!..
Из мрака донесся частый топот копыт. Замаячила, приближаясь, шумная группа всадников. Четко выделяясь на темно-синем фоне неба, раскачивались в такт конскому ходу длинные пики. Отступать было поздно.
— Здорово, станишники!.. — бодро зазвенел голос Алексея.
— А ты бы поберег свое здоровье. Не валяется, зря им разбрасываешься!
— Для хороших людей мне его не жаль. Всадники перешли на шаг.
— А ты, видно, парень, из станицы Саламат — на голову дуроват, — послышалась грубая шутка одного из станичников.
— Да, я, стало быть, из станицы Салатами, плешь вашей маме!
Со стороны шкуровцев донесся смех. Смеялись они громко, во всю мощь здоровых легких. Казаки пытались продолжать начатую словесную перестрелку, но Булат их опередил:
— А чего вы, белореченцы, так шибко гвозди в седло забиваете и куда передом передуете?
— Идем разъездом на Рагузы, или Ракузы, что ли, плешь его знает, краснозадых высматривать. А вы кто будете?
