…Алексею очень хотелось встретиться с автором записки. Он то и дело поглядывал на безмолвные двери актового зала. Напрасно… Виктория не пришла. Не появилась и сестра штаб-ротмистра Натали, против которой его предостерегали.
Когда Алексей рассказал дома о своих необычных приключениях в институте благородных девиц, Боровой, выслушав его, сказал:
— Может, подкинуть им парочку листовок? Этим Гришкой Распутиным, мне кажется, и дворян можно натравить на царя. Впрочем, Леша, опасно это… твоя Виктория может сболтнуть лишнее. Себя погубит и тебя потянет. Ты нам нужен для других дел. А Белинского я тебе достану. Отнеси им…
— Он из каких, тоже из большевиков? — спросил Алексей.
— Нет, Леша. Его уж давно нет, но Белинский болел за свой народ. Теперь уже яснее ясного, — продолжал Михаил, смеясь, — непрочен царский режим, если даже среди институток неблагополучно. Подумать только — благородные девицы тянутся не к «Киевлянину» Шульгина, а к «Киевской мысли».
Наступил последний день работы. Поддерживая под руку бородатого старца, Алексей вошел в тускло освещенный вестибюль. Слепой Гурьяныч, с широко открытыми незрячими глазами, постукивая по мрамору ступенек палкой, бодро зашагал вверх.
Войдя в актовый зал, слепой настройщик сразу направился в тот угол, где стоял инструмент, чуя его по запаху свежей полировки. Первым долгом осторожно провел по крышке рояля, ощупал его боковины.
— Стекло, Леша? — уверенно спросил старик.
— Ну, а как же иначе, Тарас Гурьянович? — ответил Алексей.
— Молодец, Лешка, — похвалил настройщик. — Хоть твой заказчик превеликий стервец, а инструмент здесь ни при чем.
Постучав согнутым пальцем по деке, Гурьяныч взял несколько аккордов, после чего, вооружившись рояльным ключом, похожим на букву «Т», принялся за работу. Ударяя по клавишам и едва заметным нажимом ключа поворачивая колки, начал подтягивать струны. Алексей быстро стынущим лаком обрабатывал ножки «Стенвея».
Поработав часа два, старик начал укладывать в чемоданчик свои ключи и сурдинки.
— Ну, Лешка, теперь зови хоть самого Петра Ильича Чайковского, — усаживаясь на стул, заявил слепой настройщик и положил свои морщинистые и скрюченные от старости руки на клавиатуру.
Прежде чем ударить по клавишам, Гурьяныч произнес шепотом:
— Сейчас, Леша, услышишь всеобщий переполох или скандал в благопристойном заведении.
Звуки яркой и бурной мелодии вдруг заполнили актовый зал. Старик несколько надтреснутым басом затянул любимую песнь, звучавшую с неизменным успехом во всех домах, куда звали слепого настройщика.
