— Одна — в небо, другой — в Каракумы… — сморщив нос, проговорил он. — Мало тебе черноземных полей, захотелось в пустыню?.. А в деревню кто поедет? Скоро посевная, завершение коллективизации. Каждый человек в редакции на вес золота. А ты собрался… ишь куда!
— Почему я?.. В пробег от нас может поехать кто-нибудь из местных писателей… — тусклым голосом произнес я.
— Не юли. По глазам вижу, что готов хоть сию секунду прыгнуть в каракумовскую автомашину!
— Ну ты и психолог, Александр Владимирович!
— А ты — никудышный дипломат.
— Почему никудышный?.. Я уже переговорил с Драбкиным, с заместителем директора СК-2… Они двумя руками — «за»!
Швер в изумлении припал к спинке кресла.
— Успел обработать?! Своего редактора, выходит, заложил накрест шестами, как медведя в берлоге?
— Александр Владимирович! Я никогда не принимал тебя за топтыгина, а твой кабинет, прости, за берлогу! Просто решил облегчить тебе решение вопроса… у Варейкиса.
— Гм, гм!..
Он по свойственной ему привычке затряс ногой под столом, помедлил несколько секунд, сверкнул на меня стеклами очков и снял телефонную трубку.
— Иосиф Михайлович! Прошу принять меня по крайне важному вопросу… Нет, отнюдь не пустому, а… пустынному!
И раскатисто засмеялся.
I
Шестое июля 1933 года.
Площадь Центрального парка культуры и отдыха в Москве.
Через полчаса — старт автомобильного пробега Москва — Каракумы — Москва.
На мне — голубовато-серый комбинезон с круглым кумачовым знаком на груди: «МАК»[11], защитная фуражка с темно-синими очками, брезентовые сапоги, полевая сумка на боку.
Что это — сон?.. Кинофильм?..
Да, кинофильм, еще никем не заснятый, никем не виденный. Постановщик — наша Жизнь. Участвуют в нем девяносто шесть человек, одиннадцать (с брезентовыми тентами) грузовых машин, шесть легковых и четыре импортных, взятых для сравнения выносливости с советскими автомобилями.
Не верится, все еще не верится, что произошло именно так, как было задумано!
Варейкис сразу и горячо одобряет инициативу изменить идею и задачи автопробега.
С письмом Варейкиса, с неистребимой надеждой на удачу я еду в Московский автоклуб, где уже создан оргкомитет.
Перед кабинетом командора Мирецкого — человек десять: проживающие в столице иностранцы. Они осаждают секретаря оргкомитета — низкорослого молодого толстяка, со спортсменской выправкой. Он смущенно покашливает, спокойно выслушивает просьбы.
— Возьмите меня в пробег!
— На собственной машине! Никаких ваших затрат!
