Мужество любви | страница 64



— Да вам быть ассистентом у Чижевского!

— Когда работаешь так тесно с Александром Леонидовичем, как посчастливилось мне, то невольно во все вникаешь и познаешь, казалось бы, невероятное!

Узнал я еще, что Чижевский давно дружит со знаменитым Циолковским (оба калужане). Один разрабатывает проект межпланетного корабля, а другой ищет способы защиты межпланетных пассажиров от губительных космических влияний.

— Как-то раз я застал Циолковского дома у Александра Леонидовича, — рассказывал Кимряков. — Они беседовали о полетах на Луну, на Марс… Мнилось, что я слушал чудесную сказку. Два мечтателя, два калужских Галилея!..

Оказывается, в двадцать втором году Чижевский уже был профессором Московского археологического института и научным консультантом в Институте биофизики. Давно увлечен поэзией. Его стихи высоко ценили Алексей Толстой и Валерий Брюсов. Толстой прислал Александру Леонидовичу письмо. По его мнению, никто из современных поэтов не передает так тонко настроений, вызванных явлениями природы, как Чижевский.

Кимряков стал вдохновенно читать по памяти особенно полюбившееся ему стихотворение Чижевского «Бегство тьмы».

Идет погоня: тьма ночная
Бежит от солнечных лучей,
И, спотыкаясь и хромая,
То в пропасть канет, то в ручей,
И в воды судорожной тенью
Скользнет стремительно она,
И снова выйдет по теченью
Увертлива и холодна;
Взлетит чудовищем крылатым
На гребни скал, уступы гор —
И мехом бурым и косматым
На миг оденется простор.
Террасы, скалы и ступени
Смещаются под бег теней,
А солнце дальше гонит тени
За спины кряжей и камней.
Там, притаившись на мгновенье
В испуге свернутым клубком,
Трепещут тени, как виденье,
И снова катятся, как ком!
Они летят стремглав в низины,
Вытягиваются и дрожат,
Врезаясь в чащи и стремнины,
Тревожа сон нагорных стад.
А солнце гонится за ними
Все дальше, глубже, в тьму долин,
Вбивая стрелами своими
Во мрак победоносный клин.
Туман редеет вдоль потока,
И тени мечутся на нем,
Как бы прибежища у рока
Ища меж влагой и огнем.
Но луч всесветный, всемогущий,
Разящий в мраке и во мгле,
Взлетит в последние их кущи
И тени пригвоздит к земле.

Все шире и шире раскрывался передо мной внутренний мир ученого-новатора, энциклопедиста, поэта, музыканта, живописца и горячего патриота.

На станцию Платоновка мы приехали на рассвете. Домики обволакивал туман, и они в нем, казалось, повисали, плыли. Сделали несколько шагов в сторону рассказовской узкоколейки, по которой возили пассажиров три вагончика, сколоченные из тонких досок, как вдруг царившую кругом мирную дрему нарушили странные перекаты звуковых волн.