Мужество любви | страница 6
— Понимаю, Александр Владимирович.
— Ведь что такое, собственно говоря, сплошная коллективизация? — Варейкис стремительно встал и заходил по ковровой дорожке. — Это же — Октябрьская революция в деревне! Ломка старого и строительство нового навсегда!.. Подумайте: на борьбу с кулачеством двинулся рабочий класс всей страны. Только в одну ЦЧО приехали две тысячи рабочих из промышленных предприятий центра. Величайший революционный подъем народа! — Он встряхнул пышными светлыми волосами. Посмотрел на часы. — Прошу прощения. Ждут на радиоперекличку с округами. Готовимся к весне.
Я встал. Швер остался сидеть в кресле.
Попрощавшись с Варейкисом, я шагнул к дверям.
— Обождите! — Он остановил меня. — Чем вы занимались до «Коммуны»?
— Многое перепробовал, товарищ Варейкис. Инструктором губисполкома работал, секретарем губплана (это в начале двадцатых годов). Потом — в профсоюзе совработников, в тарифно-экономическом отделе. А последнее время — в областном отделении Госиздата. Но только в «Коммуне» почувствовал себя, как говорится, в своей тарелке.
— Стало быть, пошли в журналистику по призванию? — спросил он, прищурившись.
— Да, спал и видел себя во сне газетчиком.
— Что ж, сон в руку!.. Надеюсь, брат Василия Дьякова, хотя пока и беспартийный, сумеет работать в партийной газете?
— Спасибо за доверие.
— Всяческих удач вам!
Взбудораженный, я вышел на улицу. Перед глазами почему-то все время — бронзовый орел на письменном приборе… «Эх, мне бы, мне бы сейчас крылья!..»
На вокзале меня провожала Вера. Первое расставанье с женой.
— Ради бога, будь осторожен! — умоляюще, со смутным беспокойством, просила она.
— Обещаю в переполненную лодку не садиться.
— Кулаки из-за угла стреляют!
— На мне кольчуга до колен!
— Ты все балагуришь, а я… я боюсь.
Ударил перронный колокол. Мы обнялись.
И вдруг по платформе семимильными шагами (у меня сердце упало!..) двигался Феофан Терентьев. «Что-то случилось, не иначе!..» Шепнул Вере:
— Видишь, кто несется?.. Мой начальник. Заведует отделом информации.
Вера пристально вглядывалась в приближающуюся незнакомую ей фигуру.
— Какие у него смешные уши, — тихо проговорила она. — Торчком из-под шапки!
Терентьев подошел к нам. Извинился перед Верой. Отвел меня в сторону. Незаметно протянул пистолет.
— Зачем? Редактор сказал — не надо.
— А заместитель сказал — надо! — сунул бумажку. — На право ношения… Береженого коня зверь не задерет!
В вагоне я поминутно опускал руку в карман пальто. Ощущал холодную сталь браунинга. «Хм!.. Как на войну!..»