Нюся пошла закрыть за мной дверь. Накинула на плечи белый вязаный платок.
— Чаще наведывайся, Борис. С тобой веселей! — тепло сказала она.
Подкупленный ее искренним тоном, я вдруг обронил:
— Швер хочет меня отозвать! Только Котычу пока…
— Ты не уедешь!
— Не знаю…
— Ты не оставишь Шуру?
— Иди. Простудишься.
— Я прошу тебя… — Она запахнулась платком. — Борис!.. Родной!
— Дело в том, Нюся…
— Соскучился по Вере?
— Не только…
— А что же еще?.. Не бросай Шуру! — прерывающимся голосом сказала она. — Не бросай ни за что на свете!.. Посмотри на меня, ну? — Она ласково улыбнулась. В ее темных, задумчивых глазах блеснул огонек. — Я… я… мы любим тебя, Борис!.. Не бросай!
И, словно боясь услышать ответ, прикрыла ладонью мой рот. Затем, уступая напору чувств, без колебаний обняла меня, прижалась губами к моим губам. И, ничего больше не сказав, легонько толкнула меня на крылечко и захлопнула дверь.
С минуту я стоял в замешательстве. Даже в глазах потемнело. Во мне возникло сначала чувство какой-то неловкости, потом захлестнул стыд. «Это поцелуй женщины, а не друга… Нет, нет, о чем это я?.. Чепуха! Никогда ничего не может быть… Я тут ни при чем… У нее порыв, и только… И только!» — убеждал я себя.
В растерянности вышел на улицу…
Нюся вернулась в комнату придавленной, смущенной.
— Шура… Не знаю… как и сказать тебе.
— Что такое?
— Борис… уезжает из Рассказово.
— Неправда!
— Уезжает… Швер настаивает.
Котов поднялся на кровати.
— Не пущу!.. Я — в обком!.. Буду протестовать!.. Что это он вздумал?
— Ты пойми… Ведь Вера… Борис… они ведь только поженились…
Она замолчала. Лицо ее налилось огнем.
— А ты… ты что так переживаешь?
— Тебе же будет трудно…
— И тебе?
Она широко открытыми глазами посмотрела на него.
В редакции меня ожидала, по выражению Батракова, «археологическая находка». Он обнаружил среди читательских писем стихи некоего Михаила Морева.
— Безусловно одаренный человек! — восторгался Батраков. — Работает в лесхозе. Председатель рабочкома. Вот бы его к нам перетащить, а?.. Прочти-ка…
Я начал читать стихотворение. Строки куда-то убегали… «Надо скорей возвращаться к Вере…»
— Хорошо, правда?
— Что хорошо?
— Да стихи, стихи Морева!
— Стихи?.. Да, да!
Батраков недоуменно уставился на меня.
Я сделал над собой усилие, собрался с мыслями и еще раз, теперь уже со вниманием, прочел стихотворение. Оно было написано вдохновенно и на злобу дня. Меня вдруг охватила радость, та самая радость, которая вспыхивает, когда находишь что-то неожиданное, редкое, чего никак нельзя упустить. Здесь же, кажется, найден в лесу человек, который даже не подозревает, что его ждет широкий простор творчества.
