— Николай Николаевич! Звони в лесхоз и вызывай к нам новоявленного Маяковского!
Через три часа Морев был в редакции.
— К вам? Литературным сотрудником? — Он взмахнул длинными руками. — Какой же из меня газетчик?! Ха-ха-ха-ха!
— Стихи пишете? Нау́читесь и заметки, и статьи, и очерки писать! — увещевал я. «Вот и замена», — мелькнула мысль.
— Да нет, нет! — Он крупно шагал по комнате, обутый в добротные высокие валенки, стройный, молодцеватый. — Я природный лесовик, ей-ей! Меня из лесхоза не отпустят, и думать нечего!
— Райком партии поможет.
— Да я, братцы, беспартийный!
— Ну и что ж? Райком и беспартийными занимается. Договорились, Михаил Николаевич?
— Как так — договорились? Дайте хоть денек на раздумку!
— Решение, Михаил Николаевич, надо принимать сразу, как на поле боя. Учтите: наша газета носит символическое название — «Вперед». Так вот и зашагаете, я уверен, вперед по жизни еще более широкими шагами, чем сейчас по комнате!
— Так ведь меня же не отпустят, чертяки полосатые, не отпустят!
— Добьемся! Заполняйте анкету.
— Так вот сразу и анкету?.. Ха-ха-ха-ха!.. Куда ни шло! Давайте!
Спустя час я принес подписанное Смолиным письмо в райпрофсовет. Райком просил откомандировать Морева в распоряжение редакции с пятнадцатого января 1931 года.
(Знал бы он тогда, что через тридцать шесть лет я встречу его — заместителя главного редактора «Коммуны» — в день полувекового юбилея газеты!.. Если бы можно было заглянуть на десятилетия вперед, увидел бы, как, собираясь с ним на торжественное заседание, я помогал ему — уже седому, но неизменно жизнерадостному Мише — прикалывать к пиджаку орден Трудового Красного Знамени, которым правительство наградило его за многолетнюю работу в печати, как обнимали его друзья, поздравляя с присвоением звания Заслуженного работника культуры РСФСР!)
Вечером позвонил из Воронежа Чапай.
— Здравствуй! Мельников говорит.
— Приветствую, товарищ комдив!
— Ну что ты решил?
— Я?.. О чем?
— Как о чем? Швер ждет ответа. Вернешься или нет?
Чапай услышал в трубку мой глубокий вздох.
— Еще не знаю…
V
Мария Сергеевна получила взамен задушенного Батраковым петуха Митрофана не одного, а двух красного оперения курицыных кавалеров редкостной породы «родайланд». Довольная подарком, она больше и не заикалась о выдворении «брындика». Даже выдала ему вторую подушку, чтобы, как она сказала, мозги не затекали!.. Мы продолжали с Николаем Николаевичем холостяцкую жизнь в пятиметровой комнатке. Привыкли и к нраву хозяйки, и к ее щам из конины.
