— Как бумеранг, честное слово! Его отсылают, а он, сделав замкнутую кривую, возвращается! — вскидывает руками Катушкин.
Выясняется…
Заметив исчезновение «полпреда», пограничники встревожились. Отправились на поиски. Взяли и проводника. Грузовик шнырял по пескам — нет человека, пропал человек!
— Помолимся аллаху! — сказал Султан-Мурад.
Он поднялся на гребень бархана, воздел руки к небу. Высокий, с длинной, словно вымазанной сажей бородою, в пестром клетчатом халате и остроконечной меховой шапке, с винтовкой за плечом, Султан-Мурад напоминал изваяние, высеченное из гранита. Пограничники застыли в волнующем напряжении. Наконец острые, как у орла, глаза старого туркмена увидели сверкнувший вдали луч.
— Есть человек!.. Жив человек! — воскликнул Султан-Мурад.
И трижды выстрелил из винтовки.
Грузовик с пограничниками устремился туда, где вспыхнул и погас тонкий луч.
Панютина спасли стекла так нелюбимых им очков!..
Выслушав рассказ пограничников о затерявшемся в пустыне «полпреде», Мирецкий крепко пожимает руку непокорному Косте.
Тот лишь виновато улыбается…
Жужжат, жужжат киноаппараты. Тут уже жанр драматический становится приключенческим…
Не за две недели, как планировали в Москве, а за шесть с половиной суток пробиваемся сквозь Каракумы.
Вечером въезжаем в Красноводск.
Улицы расцвечены флагами, иллюминированы.
Помимо тысяч красноводцев, автоколонну встречает делегация бакинских нефтяников, чтобы сопровождать нас через Каспий, в столицу Азербайджана.
Мирецкий отправляет рапорт правительству:
«…Советские автомобили без потерь прошли труднейший участок маршрута пустыню Каракум — в шесть с половиной дней вместо тринадцати по плану».
В порту грузовое судно «Орленок» принимает исцарапанные, но уже вымытые машины-труженицы.
На борт теплохода «Москва» входят строем участники пробега.
Весь Красноводск в порту: и старые, и малые.
А Панютин проталкивается. Как же не попрощаться с нами!
Мирецкий в третий раз, уже не сердясь, выдал Косте деньги на билет до Москвы.
Костя стойко выдерживает сто рукопожатий.
— А все-таки в Каракумах я побывал! — торжествует он.
И незаметно покидает пристань.
В звездное небо взлетают огни фейерверка.
«Москва» и «Орленок» выходят в море.
Кают-компания. Накрыты столы. Сверкает хрусталь. В вазах пылают розы.
Мирецкий поднимает фужер:
— Товарищи! Наша победа в пустыне — это победа, одержанная…
В приоткрытую дверь робко заглядывает Панютин. У Мирецкого — мороз по коже.
— Связать и кинуть в море! — приказывает командор.
