— А-а, — вырвалось у цыганки, и снова она затихла и смотрела застывшим взглядом вдаль, или, лучше сказать, в глубину темноты.
Поблизости нет жилья, продолжал размышлять я, и мне стало не по себе. Что-то во всем этом мне не нравилось.
— И огоньку, парень, немножко огоньку, — жалобно, словно скрипка, простонала цыганка.
Я дал ей прикурить и опять сел на траву, поближе к ней.
Мы курили. Над нами шелестела листва шелковицы. Долго сидели молча. Первой заговорила цыганка:
— Я знаю, куда вы идете, и даже знаю, что вас ожидает, — сказала она. — Вам лучше вернуться, не пытайтесь обмануть судьбу, — продолжала она и погасила окурок о корявую палку, лежавшую у ее ног. — Жестоко поплатитесь, коль вздумаете искушать судьбу… — пригрозила она мне.
— Ты знаешь, куда я иду? Не болтай, — сказал я и засмеялся.
— Знаю, парень, — ответила она серьезно.
— Откуда ты можешь знать? Я и сам не знаю, куда пойду.
— А я знаю, — твердила старуха. — Я все знаю, — добавила она таинственно и покачала головой, будто восточный мудрец.
— Раз ты все знаешь, скажи мне, откуда ты. Кроме тебя, здесь нет никого, и жилья не видать, объясни, как ты сюда добралась и что здесь ищешь, — спросил я.
— Я у себя дома, — ответила старуха.
— Не ври!
— Я не вру, — сказала старуха серьезно. — Помните дом Лайчи?
— Дом Лайчи? — Я задумался, и что-то забрезжило в моей памяти. — Да, слыхал, очень давно, совсем маленьким мальчиком я слышал о нем от взрослых.
— Здесь стоял дом Лайчи, — сказала цыганка и показала рукой недалеко от дерева.
Я посмотрел в ту сторону и в самом деле увидел какие-то бугорки, белевшие среди высокой крапивы и лопухов. Возможно, остатки фундамента, а может, и что другое.
— Я Ката, — сказала цыганка. И тут я отчетливо вспомнил события давних лет, трагическую развязку одной романтической цыганской любви, добровольную смерть героини этой истории.
— Черт возьми! — сказал я. — Ведь Ката сгорела в доме Лайчи. — Я засмеялся.
— Не сгорела, — возразила цыганка и повторила: — Не сгорела.
— Сгорела! — стоял я на своем.
— Я Ката, — тихо сказала старуха и опустила голову.
Я решил с ней не спорить.
Мы снова примолкли, и снова она первой нарушила молчание.
— Дайте руку, паренек, — попросила она и стала шарить по траве подле себя, но я, к счастью, сидел на безопасном расстоянии от ее щупалец.
Цыганка поднялась на колени и поползла ко мне.
Я встал и отошел немного в сторону.
Цыганка поняла, что я ухожу, и вполоборота ко мне прошипела сквозь зубы:
