Они продолжали шагать так же размеренно; их непроницаемые лица ничего не выражали.
В трех шагах от порога они остановились.
Тогда он расставил руки, оперся спиной о дверь и спросил:
— Вам чего тут надо?
Они переглянулись и все разом шагнули вперед.
— Не пущу, скажите, чего вам надо, не то не пущу, это мой дом…
Он не договорил, его пронзила боль от резкого удара в живот, последовал еще удар и еще; он зашатался.
Затем они отошли от него.
Он встряхнулся и бросился на них.
Тогда они снова принялись за него, били по лицу, рассекли бровь, глаз стал заплывать, вздулись губы. Горячая струйка крови медленно стекала по щеке; докатившись до подбородка, капля упала на снег. Он увидел алую дырочку в белом снегу, с изумлением взглянул на этих троих перед собой, укоризненно покачал головой, словно уговаривая их перестать…
Потом что-то теплое потекло не только по лицу, но и по спине, за рубаху, он закрыл голову, защищаясь от новых ударов и потащился в сторону, к сараю. Они пригвоздили его к доскам новыми безжалостными ударами в живот, и тогда он рухнул на заснеженную землю.
Сначала ему было хорошо, он ничего не сознавал.
Потом ему словно снилось, что кто-то ходит рядом, посвистывая, выносит узлы, курит. Он тщетно пытался открыть глаза.
Наконец все стихло, и он снова провалился в беспамятство.
Он лежал на снегу, поэтому, видимо, и пришел в себя довольно скоро. Его трясло от холода, однако окружающего он еще не воспринимал. Окончательно он пришел в себя от боли.
Скорчившись, он поднес руку к лицу и, набрав горсть снега, отер им глаза от крови, но не скоро еще смог приоткрыть хотя бы правый глаз и оглядеться.
События этого утра медленно доходили до его сознания. Приподнявшись на локтях, он поискал взглядом отделавших его молодцов.
Их не было, остались лишь следы, тянувшиеся наискось через двор.
Он снова опустился на землю. Голова разламывалась, он прямо ощущал, как она распухала, увеличивалась в размере. В одном ухе звенело, в другом раздавались тупые равномерные удары, словно топором; повторяясь, они надвигались на него со всех сторон.
С большим трудом встав на четвереньки, он дополз до дверей кухни. Медленно, бесконечно долго поднимался на ноги, опираясь о стену.
Войдя в кухню, налил в таз воды и сидя умылся.
Поискал зеркальце, висевшее на стене, но не обнаружил его на привычном месте. Пропитанную кровью, изорванную одежду он бросил в угол за дверь и поплелся в комнату.
Надев чистую рубаху, он вернулся в кухню, нащупал за ящиком бутылку с паленкой, вытащил пробку и, приложив горлышко к губам, отпил.
