— Убью, если станет… Голову оторву!
Яша облегченно вздохнул, когда за поворотом узкой улицы он увидел наконец Красную площадь и Кремль. Все шло прекрасно. Мотор работал безотказно…
Делегаты съезда вышли встретить дымчатую машину, трактор мощностью в 15—30 лошадиных сил».
(Из дневника корреспондента)
Забыл ли я о том, что беспокоило меня? Стены стояли крепко, и я поддался общему настроению. Прошел день, другой. Стало ясно: завод был открыт, но не пущен. Известно, что вся страна ждала машин, которые должны сходить с конвейера с пятиминутным интервалом. Вся страна повернулась к нам лицом. Известно, что за полтора месяца мы дали всего-навсего 5 машин. И только. Когда туман торжественности рассеялся, мы стали испытывать муки освоения, мы вошли в период пусковых болезней, который, по общему молчаливому предположению, думали незаметно проскочить. Но мы задержались. Мы проходили тяжелую полосу освоения, которая впервые в стране предстала перед нами. И ясно, почему мы задержались: такой техники, высокоразвитой техники, мы никогда ранее не осваивали. Это была первая серьезная встреча.
Теперь, когда я раздумываю над тем, что же произошло на заводе, за которым страна так пристально следила, тысячи причин являются предо мной. Но одна стоит впереди других: завод был пущен преждевременно, то есть мы смяли месяцы, в течение которых мы должны были пройти период нормального пуска. Сейчас это для всех заводов азбучная истина. Она обошлась нам недешево.
«Собрание инженерно-технических работников слушает доклад директора. В. И. Иванов говорит:
«Энтузиазма голого у нас хоть отбавляй. Быть может, это нужно квалифицировать другим термином, совсем скверным. Однако похоже это на «энтузиазм», если в начале мая в ответ на запрос из Москвы давалась телеграмма, в которой намечалась такая программа выпуска тракторов: июнь — 150, июль — 350, август — 700, сентябрь — 1600. И тут же требовалось узнать, куда выслать продукцию, чтобы не загружать транспорта.
Вся наша беда заключается в том, что мы поплыли в этих волнах голого энтузиазма, и вы, и ваш директор вместе с вами».
(Газета «Борьба»)
Я обращусь к проекту.
Разворот работ нами намечался следующий: в 1929/30 году опытное тракторостроение. 150 тракторов должны были проверить наши припуски и допуски. 1930/31 — 1600 тракторов. Пуск завода намечался в конце тридцатого года.
План был смят.
Еще в Америке я прочел в наших газетах рапорт моего заместителя, главного инженера, о том, что сроки пуска завода сокращаются на три месяца. Оборудование явно запаздывало, и я написал в Сталинград резкое письмо. Моя попытка по приезде из Америки отвоевать хотя бы несколько добавочных недель не увенчалась успехом. Монтаж и организация производства были скомканы. Вот начало наших болезней! В пустом литейном цехе один «энтузиаст» от имени рабочих и служащих дал торжественное обещание, что завод будет пущен досрочно. А я — я молча сдал свои позиции, включившись в общий водоворот.
