Радостно полетав над домом, голова Ларри засмеялась — разумеется, тихонько, потому что он еще не был готов к тому, чтобы о его трюке узнали другие. Пролетая над припаркованными машинами, его голова ухмыльнулась от прилива восторга. Приближаясь к шоссе, она непонятно зачем описала петлю, а затем поднялась повыше, прячась от шара света, создаваемого мощным уличным фонарем.
Поисковые группы зря тратили время, бродя взад-вперед и пытаясь выйти на след Джорджи.
— Дураки, — подумал Ларри, — так они его никогда не найдут.
Его голова показала им пример спокойной, но эффективной работы и ни секунды не потратила даром. Она, как стрела, полетела прямо к земляничной поляне, где Джорджи задержался, чтобы пособирать дикую ягоду. Джорджи любил поесть, особенно сладкое. У Ларри вспотела бы шея — если бы она у него была — когда он подумал о том, сколько раз он дрался с Джорджи за то, кто получит большую порцию мороженого или пирога. И теперь, заблудившись, Джорджи, наверняка, попытается вернуться к землянике.
Беда в том, что поляна с ягодой была темной и немного жуткой. Над головой висела только половина луны, а небо затянули облака. Слабый свет, пробивающийся через их пелену, лишь отбрасывал на все пугающие тени. Кустики земляники походили на страшных гномов, расползшихся по земле, а редкие деревья напоминали гигантов, готовых к броску.
Частично восторг покинул Ларри.
— Этого бы испугались даже те, кто постарше меня, — успокоил он себя.
Что-то задело его щеку, и голова отскочила в сторону. Затем он услышал глубокий мрачный свист, казалось, задающий вопрос.
— Кто? — настойчиво спросил свист. — Кто?
— Всего лишь старая сова, — с облегчением подумал Ларри.
Но облегчение оказалось только секундным.
— Говорят, что у сов острые клюв, и они часто им пользуются. А у меня нет ни рук, ни чего бы то ни было еще. А что, если… что, если она нападет на меня?
Почти бесшумно мимо пролетела еще одна ночная птица, Ларри заметил ее только потому, что она была немного чернее теней.
— Кажется, они ищут насекомых, — облегченно пробормотал Ларри. — Они не станут мне докучать. Но если одна из них все-таки решит меня клюнуть, я плюну ей в глаз. Знаю, я постоянно говорю Джорджи, что плеваться нехорошо, но мне больше ничего не остается.
На земляничной поляне Джорджи видно не было. Возможно, он просто уснул, свернувшись клубочком рядом с одним из земляничных кустиков.
— Джорджи! — тихо позвал брат. — Джорджи, где ты?
