Сразу же по прибытии в столицу он вновь попадает в круговорот жизни парижского общества, и у него остается совсем мало времени для личных контактов с Жорж Санд, снявшей квартиру поблизости от него.
Вскоре, однако, разлука стала для них невыносимой и Шопен переселился в один из занимаемых ею павильонов на улице Пигаль. Жорж Санд много работала, принимала у себя выдающихся деятелей литературы и искусства, таких, как Оноре де Бальзак и Эжен Делакруа, в это время ее захватила новая страсть — социалистический мистицизм. Не исключено, что причиной ее увлечения политикой стал вынужденный сексуальный «пост», связанный с хронической болезнью Шопена. «Она не могла испытать абсолютную любовь к другому человеку, поэтому она любила человека вообще, любила человечество». Здесь следует напомнить, что еще в юности ее привлек мир идей Жан-Жака Руссо.
Наряду с участием в жизни парижских салонов Шопен также возобновил и преподавательскую деятельность. Однако из такой его активности не следует делать вывод о том, что состояние его здоровья в этот период было идеальным. В течение этой зимы его самочувствие вновь существенно ухудшилось и вновь в полную силу проявились уже хорошо знакомые нам клинические симптомы. Его немецкая ученица Фридерике Штрайхер в своем дневнике вполне однозначно описала его состояние в октябре 1839 года: «Он назначил два урока в неделю, заранее извинившись за то, что, возможно, будет вынужден часто переносить уроки на другие дни по причине болезни», и, далее: «Ах, он выглядел таким больным, таким слабым и бледным, он так кашлял, что вынужден был часто принимать опиумные капли с сахаром или с сиропом, протирать лоб одеколоном, и несмотря на это преподавал так выдержанно, терпеливой старательно, что я не могла им не восхищаться». И сам Шопен сообщал об утренних приступах кашля с выбросами слизи и гноя, причиной которых мог быть попутный неспецифический бронхит. Иногда этот кашель становился совершенно невыносимым, хотя Шопен не придавал этому обстоятельству серьезного значения: «Я страдаю от невыносимого кашля, но в этом нет ничего необычного». Трудно понять, как он в таком состоянии мог продолжать преподавание, которое доводило его почти до предела физических сил. Кароль Микули, известный польский пианист и издатель произведений Шопена, также бывший в то время его учеником, писал: «Его сжигал огонь святой любви к искусству, каждое слово, слетавшее с его губ, воодушевляло и звало за собой. Иногда его уроки продолжались несколько часов подряд, до тех пор пока уже и учитель, и ученик не валились с ног от усталости».
