«Мы были вторым послевоенным набором студенчества. Мое поколение, поколение семнадцатилетних, пришло в университет со школьной скамьи. Но среди первокурсников было и много взрослых, тридцати и даже тридцатипятилетних. «Стариков», как мы их тогда называли. Те, кто в годы войны по разным причинам прерывал учебу: находился на оккупированной территории, работал где-то, партизанил, был эвакуирован или просто не мог раньше учиться. Но большинство «стариков» — это были демобилизованные фронтовики, так и не снявшие шинель, военную форму за все годы студенчества. Так и не переодевшиеся. И не потому, что не во что особенно было переодеваться, а потому, что не торопились расставаться с фронтовой юностью и фронтовым братством. Это, по-моему, хорошо схвачено в «Тишине» Юрия Бондарева, в «Студентах» Юрия Трифонова, в других романах и повестях о той поре. Кое-кто из моих сверстников, вспоминая их, «стариков», сейчас первым делом отмечает, что они водку пили — фронтовики. Пили, конечно. Но эти люди несли с собой в нашу среду и нечто более значимое. Несли особое — прилежание, трудолюбие, ответственность и реализм жизни, человеческих отношений. Своего рода университет в университете».
Некоторые историки полагают — в эти годы, в последние годы жизни Сталина, по стране должна была прокатиться еще одна волна жестоких репрессий. Тем не менее подобной участи советские люди тогда счастливо избежали. И называть это время станут не иначе как преддверием «оттепели» после безграничного господства тоталитарной диктатуры.
МГУ всегда высоко держал марку, даже после войны. Горбачева писала:
«Университет собрал нас из самых разных уголков страны. Русские, узбеки, украинцы, белорусы, казахи, азербайджанцы, евреи, армяне, латыши, киргизы, грузины, туркмены и все-все… сколок самой страны.
Учились с нами и иностранцы. Албанцы, болгары, югославы, чехи… Они и жили в одних комнатах с нами. Немцы, испанцы, корейцы, китайцы, вьетнамцы…
Все мы были рядом. Занимались вместе в одних и тех же библиотеках, в одних и тех же аудиториях…»
И в этом своем многонациональном единстве МГУ намного опережал свое время. Как раз в эти годы началась «холодная война». Впереди — было печально известное «дело врачей» — с него, как некоторые историки считают теперь, в стране должна была начаться новая серия судебных процессов и впоследствии — расстрелов.
«И еще — всех нас в те годы объединял оптимизм. Бог знает, откуда мы его брали, но это было так. Оптимизм объединял нас…»
