Геологи выбрали для первоочередного обследования участок, вытянувшийся по левому берегу Бухтармы, самого крупного правого притока Иртыша, но не там, где сейчас построена Бухтарминская ГЭС, а значительно выше — в горах.
Перипетии с отчетом о районах на речке Темной были почти забыты, когда о ней вдруг вспомнил Буров, теперь уже почти не вмешивавшийся в дела Тарасова.
— Ты помнишь, Михаил Федорович, — обратился к нему Буров, — в том самом отчете говорилось что-то о находках большого количества тяжелого темного минерала?
— Еще бы не помнить этот треклятый отчет! Сколько мы из-за него дней потеряли зря. Но я не понимаю, что тебя это вдруг заинтересовало. На примеси темных минералов в россыпях есть ссылки почти во всех отчетах. Чего же тут удивительного?
— Там, мне помнится, сказано не совсем обычно.
— Значит, было чуть побольше окислов железа.
— Едва ли.
— Не понимаю.
— А ну, давай сюда эту грамоту.
Найдя нужное место, Буров оживился:
— Вот! Здесь пишется, что встречено много обломков тяжелого, почти черного камня, дающего при ударе темно-коричневый порошок, а ведь окислы железа дают красноватый.
— Чепуха! — прервал Тарасов. — Сильно окислившийся магнетит.
На этот раз Буров был непоколебим.
— Взгляни сюда. Здесь говорится, что этот камень колется на тонкие пластинки.
— Ну и что же? Железная слюда!
— Опять злишься!
— Нет. Просто знаю, что такие мелкие скопления минералов железа не имеют практического значения.
— А почему бы этот минерал, — задумчиво сказал Буров, не мог быть вольфрамитом?
— Что? Вольфрамитом? — Тарасов резко повернулся. — Ну, хорошо, допустим, — сказал он примирительно. — Но как твое открытие может изменить дело? Ведь все равно адрес неизвестен.
— Возможно, территория поисков потерянной реки может быть сокращена.
— Это как же?
— Месторождения вольфрамита известны далеко не на всем Алтае.
— Но и эта площадь вполне достаточна, чтобы на ней поместить сотни три таких речек, как Темная.
— Жаль. А я думал помогу, — ответил Буров.
— Ну, доспорились, теперь этот рассердился, — резюмировал Коровин.
— А что? Разве мы оба не правы? — рассмеялся Тарасов. Вмешательство Коровина оказалось своевременным. — Правы? Вроде, как у Ходжи Насреддина получается. Помните, двое спорили, он с обоими соглашался, а когда его жена выступила с протестом, то он заявил: «И ты права, жена моя»! Вы от меня такого ответа ждали? Не получится!
Даже успевший действительно рассердиться Буров не мог не улыбнуться.
