В те годы, наверное, так же дымили печи в жилых «приказных» пятистенных домах, как и в «Буровой конторе». Сходство с далеким прошлым усугублялось тем, что нередко по вечерам, когда почему-либо не было электрического тока, Тарасов и Коровин работали при свете мерцающей коптилки. Коптилка была самодельная, — невысокая консервная банка, наполненная растопленным салом, с тряпичным «футильком» и поразительно вонючая.
Ярко-желтые с белым, то красноватые, то с синевой отблески, идущие от открытой печной топки, и фантастические, качающиеся на стенках тени людей и предметов, окружающих коптилку, были неплохой иллюстрацией к пожелтевшим страницам «императорских архивных дел».
Особый интерес у наших исследователей вызывали аккуратные отчеты поисковых — «проспекторских» — партий.
— Смотри, Михаил Федорович, как предки аккуратно работали, — замечал Коровин, — и описания и чертежи — все как положено!
— Действительно! Пожалуй, такому оформлению и у нас кое-кому не плохо бы поучиться.
Нужно сказать, что при всей скудности теоретических познаний, которыми располагали первые изыскатели, они умели из массы фактов выбирать главное (пусть, с нашей точки зрения, и не всегда верно, ибо то, что было главным тогда, теперь может оказаться второстепенным), а бесхитростные планы, сделанные почти сто двадцать лет назад, были, безусловно, хороши и сегодня.
Каждый из таких отчетов надо было прочесть, отметить на особой карте найденные изыскателями-«проспекторами» месторождения полезных ископаемых. Затем наступал следующий и наиболее трудоемкий этап работы — выяснение судьбы этой находки. Именно здесь особенно пригодилось отличное знание района и результатов многих геологических разведок, каким обладал Коровин. Если бы Тарасов вел эту работу один, то ему, вероятно, потребовался бы не один год.
В некоторых случаях удавалось проследить, как на месте, где была обнаружена руда или россыпь, в конце концов вырастал рудник. Но гораздо чаще выяснялось, что работы были заброшены — удаленность от обжитых мест, потеря руды или даже возражения против разведки' и разработки какого-нибудь местного властелина, на «собственной» земле которого находилось месторождение, вставали непреодолимым препятствием на пути у проспекторов.
В Сибири было принято называть рудники или поселения именами их первооткрывателей. Эта традиция сохранила для нас многие имена первых разведчиков. Риддер, Белоусовское, Сургутановское и другие месторождения названы так в честь тех, кто их нашел или начал разведывать. В наше время эта традиция соблюдается редко. А жаль.
