Возбужденные открытием, мы совещаемся. Мы понимаем, что это просто невезение, и обмениваемся торжественной клятвой. Мы обещаем друг другу отправиться со Славянской набережной и дойти до противоположного берега, что перед кладбищем святого Михаила, всего в 600–700 метрах отсюда. Для этого, черт возьми, не надо быть чародеем! Полуостров тут сужается. Переход займет не более десяти минут. Вперед!
В тот вечер из-за наступившей темноты нам пришлось отказаться от наших намерений. Они увенчались успехом только при четвертой попытке. И для чего? Только для того, чтобы мы получили наконец возможность убедиться в том, что так называемая набережная Fondamenta Nuove совершенно лишена интереса.
Нам ни разу не пришла в голову мысль прогуляться в гондоле. Из-за скупости? А может быть, из-за отсутствия поэтического настроения? Как бы то ни было, нас нисколько не привлекали эти длинные плавучие гробы. Вапоретто? Мы ничего не имеем против, но при условии, что на нем будет не слишком много туристов. Когда ходишь пешком, есть хоть какая-то возможность встретить человека, говорящего по-итальянски. Мы до сих пор не можем забыть, как в испанском городе Кадисе, до отказа набитом французами, один савояр сказал жене:
— Слышишь! Это говорят по-испански!
Потом оказалось, что один француз спрашивал другого:
— Usted no habla francès?[52]
На каналах суда снуют во всех направлениях, сигналя что есть мочи. Если и существуют правила движения, то они нисколько не заметны. Большой вапоретто гудит, и мелкие посудины в последнюю минуту уступают ему дорогу. Пассажиры разочарованы. Они так надеялись увидеть столкновение.
Стоит только выйти за пределы кварталов для туристов, как вы не найдете ни одной траттории. Или действительность, скопированная с открытки, или ничего. Во время завтрака вы обязаны любоваться голубями на площади Святого Марка (их больше не кормят зеленым горошком). Не хотите любоваться ими — обходитесь без еды.
Вечером мы попадаем в огромное, смею сказать, скопище. Посреди Канале Гранде дорогу нашему вапоретто преградила большая барка, унизанная разноцветными фонарями; на ее палубе расположились оркестр и два певца. Тенор поет что-то из «Тоски». Гондолы с туристами теснятся вокруг, присосавшись к музыке, как новорожденные поросята к сосцам свиньи. За серенаду положена дополнительная плата — смотри тариф. Вапоретто движется прямо на эту группу, сигналя изо всех сил и не обращая внимания на любителей музыки. Но либо у лоцмана не хватает чувства юмора, либо ему это тоже нравится, только он их не задевает, проходя впритирку. Следует остановка в Ca’d’oro
