Я видел, как живет Италия | страница 42
Венецианцы? Где же они? Здесь встречаешь лишь всякого рода обслуживающий персонал; все они говорят по меньшей мере на четырех языках. Туристов— этих предостаточно. Бесспорно, мы попали в какую-то немецкую колонию. Вокруг нас говорят лишь на бывшем языке Гёте, приправленном всевозможными акцентами от гамбургского до мюнхенского. На нашем пути попадаются гондолы, но… прощайте, сентиментальные грезы. Гондольеры состоят в профсоюзе, и тарифы за их эксплуатацию объявлены повсюду: на замшелых бревнах, на древних сваях, в вестибюлях гостиниц и на станциях вапоретто. Две тысячи лир в час умеряют поэтическую лихорадку странствий как пешком, так и на колесах или на веслах.
В этом водяном городе мы уставали от ходьбы, как нигде. Только чудом можно пересечь из конца в конец эти кляксы суши. Можно сколько угодно изучать карту, можно составлять себе точнейший маршрут, но… Вы идете по узкой улице — подчас в метр шириной, вспоминая извилины плана. Когда у вас перед носом появится канал или стена, вам следует повернуть направо или налево. Вы идете, стараясь сохранить по крайней мере примерное направление. Поворот налево. Неожиданно, в трех шагах от этого места, дорога поворачивает вправо. «Сейчас, — говорю я Лилле, — наша цель останется где-то позади». Моя жена часто называет меня живым компасом, и если она чем-либо и восхищается во мне, то именно моей способностью инстинктивно находить дорогу. Но на сей раз, как, впрочем, и всегда, она совершенно не согласна со мной. По ее мнению, наша цель должна быть справа. Я высокомерно улыбаюсь. Бедняжка, она ничего не понимает! Если мы сбились меньше чем на 180 градусов, то надо повернуть, во всяком случае, налево. Однако венецианская топография не оставляет нам выбора. Если мы не умеем проходить сквозь стены, если мы не водолазы, если мы не хотим умереть на этой площади, придется пройти под заплесневелыми воротами и идти вдоль арки на северо-северо-восток. Не очень далеко. Несколько ступеней. Мы поднимаемся. Даже не успеваем поспорить. Опять спускаемся. Мост. Прелестная площадь, окруженная глухими стенами.
— Что я тебе говорила? — начинает на всякий случай Лилла.
Потом останавливается и кусает губы. Это тупик. Самый прелестный из всех тупиков на свете, но — тупик. Мы поворачиваем назад. Внезапно у Лиллы вырывается крик: «Вот! Похоже на дверь — но это проход!» По ее словам, мы прошли мимо, не заметив его. Я же, наоборот, убежден, что мы шли именно этим путем. Но если женщина захочет… Мы минуем проход, поворачиваем направо, ибо у нас нет другого выбора, и оказываемся на набережной. В глазах моей жены светится торжество. Напустив на себя лицемерно-скромный вид, она любуется водной гладью. Но я безжалостен; я хлопаю ее по плечу и указываю на здание позади нее. Это наша гостиница. Круг замкнулся.