Бертон улыбнулся и, оторвав на мгновение глаза от работы, бросил в сторону Спика ясный дружелюбный взгляд:
— А ты как думаешь? Конечно же, и я был порядочным лодырем. Только я не охотился — я дрался с французами. Я ведь сначала учился в Туре…
— Да-да, я слышал: ты рос во Франции… Мне с детства страшно хотелось в дикие страны. Мать понимала меня лучше, чем отец. А может, она была просто более снисходительна, как все матери… Она была очень добра ко мне…
— Моя матушка тоже не больно смыслила в воспитании, — вставил Бертон, — Она водила нас — нас было трое, два брата и сестра — смотреть витрины на главной улице Тура. Бывало, подведет к витрине кондитерского магазина, наглядимся мы на всякие торты, бисквиты и шоколадные замки, а потом она нам объявляет: «Ничего этого не просите, надо сдерживать свои страсти». Однажды мы после такого осмотра на глазах у маменьки разбили витрину и стали пожирать все, что попадало под руку. Был дикий скандал.
Спик простодушно смеялся. Но Бертон уже пожалел, что рассказал об этом случае: из него Спик мог легко заключить, что их семья жила бедно, а бедность не прибавляет чести офицеру британских войск… Однако Спик продолжал держаться нити своего рассказа.
— Вот мать-то и устроила меня в Индийскую армию — через герцога Веллингтонского, своего дядю. Мне было тогда семнадцать лет…
«У них герцоги в роду, скажите пожалуйста!» — подумал Бертон. Но эта ревнивая мысль промелькнула и унеслась, а в голове продолжали бродить разбуженные воспоминания.
— В детстве я много дрался, — Бертон мечтательно сощурился. — Дрался я беспощадно. Помню раз, когда мы уже переехали в Англию, я сцепился с одним мальчишкой, который обозвал меня лгуном. Я повалил его на спину, сел ему на грудь, схватил за уши и стал бить головой об пол… Впрочем, дрался я не только в детстве. В Оксфорде я был одним из самых заядлых боксеров… У меня было много врагов, но задирать меня боялись…
— А меня везде любили. В полку у меня все были друзьями. Даже солдаты-индусы привязались ко мне — представляешь, когда я уходил из полка, некоторые даже плакали…
— Эти индусы, как бабы, у них глаза на мокром месте.
«Ему уже не нравится, что меня все любят; его-то не особенно!»— подумал Спик. Однако настроение было мирным. Тихо журчал ручей, бесшумно царила в неподвижном воздухе синеватая стрекоза длиной больше указательного пальца…
— А ты знаешь, Джек, — продолжал Бертон, который понял свою бестактность и желал ее замять, — в детстве я был совершенно рыж — невероятно, правда? Мой дед хотел даже сделать меня своим наследником, как исключительное явление в бертоновском роду…
