Аптекарь Трост всю жизнь был недоволен своей внешностью, и не без основания. Голова у него была круглая, лицо мясистое, с припухлостями на скулах, которые при ходьбе содрогались, как желе; прямой, но приплюснутый нос нависал, словно капля, над широким ртом с тонкими губами. На выдающемся подбородке росла худосочная щетина цвета лежалой соломы, хотя волосы на голове у Троста были темные — впрочем, осталось их теперь не так уж много. Не украшали лицо и маленькие серые глазки, глубоко спрятанные под низким, вечно наморщенным лбом. Такое лицо сошло бы еще при коротком полном туловище. Трост же как на грех был долговяз, с торчащими плечами и выпирающими суставами; его ботинки удивляли всех своими размерами, а костлявые, веснушчатые волосатые руки далеко высовывались из всегда коротких рукавов. Мудрено ли, что, обладая такой глупейшей внешностью, Трост не любил бывать в обществе, да и общество, в частности занзибарское, естественно, не было на него за это в обиде.
Не любил аптекарь Трост и кабаков. В кабаках бывало безалаберно и шумно, там собиралось много всяких невоспитанных субъектов, которые, напившись до зеленых чертей, затевали драки, а случалось и поднимали стрельбу… Трост предпочитал удовольствия тихие, без излишеств, будучи приверженцем благопристойности, умеренности и порядка. В определенный день недели он посещал небольшой белый дом на восточной окраине города, где жил со своими семью женами дородный смуглый господин неопределенной национальности, содержа во флигеле, не видном с улицы за высокой каменной стеной, небольшое увеселительное заведение для европейцев.
Покойный Хамертон, знавший о привычках своего лейб-медика, нередко подтрунивал над его посещениями «Домика во дворе», как называли в Занзибаре помянутое заведение, но, будучи человеком снисходительным, глубже в это дело не вникал. И, надо сказать, напрасно, ибо в тот самый день недели, когда «Домик во дворе» посещал аптекарь Трост, там появлялся обычно и секретарь французского консулата мсье Гримо, который, впрочем, захаживал сюда и в другие дни. Мсье Гримо был юн, вертляв и общителен, а его благорасположение к Тросту заходило так далеко, что он регулярно оплачивал их совместные развлечения — правда, из консульских средств…
В один из июльских вечеров, недели через полторы после кончины подполковника Хамертона, аптекарь Трост вышел из британского консульства и направился к восточной окраине города. Был его обычный день и час для подобных экскурсий, однако па сей раз поведение благонравного аптекаря отличалось некоторыми особенностями. Трост следовал необычным маршрутом, выбирая глухие улочки, где редко появлялся кто-либо из европейцев; он то и дело ощупывал внутренний карман своего сильно поношенного и выгоревшего сюртука, а заслышав позади себя шаги, беспокойно оглядывался.
