Зайчики пробиваются через иллюминаторы. Из полусумрака выступают причудливые приборы. У этих приборов чуткое сердце. Они «слышат» малейший толчок, едва уловимое отклонение от нормы.
Трунов ходит от прибора к прибору — большой, широкоплечий, в унтах, в теплой летной одежде, перетянутой парашютными ремнями. Четырнадцать лет он борется с обледенением самолетов. Немало людей спас он вместе с маленьким коллективом своего отдела в рискованных полетах, немало людей обязаны ему тем, что самолеты все решительнее вторгаются в запретные зоны облаков, в грозы, в дождь.
— …Проходим Сыктывкар, — говорит штурман.
Небо уже не темно-синее, а белое от облаков. Впереди громоздится туча, обрывистая, как заснеженная скала. Кое-где видны провалы, похожие на входы в пещеру. Кажется, самолет непременно разобьется об эту твердыню.
— Высота пять тысяч. Прошу вход в облачность северо-западнее Сыктывкара, — передает Мирошниченко на диспетчерский пункт земли.
— Вход разрешаю, — с готовностью отвечают ему.
Клочья серых паров бьются о крылья, и еще через мгновение машина тонет в сгустившейся мгле. Самолет начинает вздрагивать, словно спотыкается на ухабах. Сильно раскачиваются концы крыльев. Инженеры в пассажирской кабине колдуют над своими записями. Потрескивая и журча, работают приборы.
Мирошниченко выключает антиобледенительную систему. Теперь самолет отдает себя в зубы ледяной угрозы. Зимние облака, как говорят синоптики, находятся в водно-капельном состоянии. На высоте нет пыли и других ядер конденсации, поэтому переохлажденная влага не превращается в снежинки. И она набрасывается на машину, оседает на крыльях, фюзеляже, фонаре кабины, стабилизаторе.
Поразительно быстро нарастает лед. Как будто кто-то бьет по летящему самолету сильной струей, и вода застывает, застилая иллюминаторы зеленовато-голубой пеленой.
В каких по форме облаках летит самолет, на какой высоте, с какой скоростью нарастает лед, где его скапливается больше, где меньше? На эти вопросы должны ответить сейчас инженеры. Киноаппараты направлены на места, которые не видны из кабины.
По заданию нужно остановить в полете один из двух двигателей.
— Останавливаю левый, — так же чеканя слова, произносит Мирошниченко.
Его серые глаза прищуриваются, сжимаются тонкие губы. Сейчас он похож на сердитого подростка, который внезапно пропустил мяч в свои ворота.
Двигатель выключен. Секунду винт раскручивается вхолостую, потом замирает, лопасти поворачиваются ребром к воздушному потоку, уменьшая сопротивление. Другой двигатель, поднатужившись, работает за двоих.
