Наконец-то! Вдалеке словно послышался гул подвесного мотора. То был крик моей жертвы. Он не был похож на отчетливый звук, исходящий из определенного места. Чтобы уловить это неясное мурлыканье, я медленно и осторожно поворачивал голову — хруст шейных позвонков исказил бы звук.
В воздухе снова что-то дрогнуло. Самец звал самку. Я сошел с тропы и направился на зов.
Неподалеку было большое озеро, поэтому я мог спокойно идти по следам тапира до самой воды, а дальше свернуть и направиться по топкому руслу ручья. Приближаясь к цели, я полагал, что индюк сидит высоко на дереве над мелким болотцем, и рассчитывал бесшумно подобраться к нему по воде. Я ступал медленно и осторожно, старясь подражать походке Калуаны, который всегда сохранял равновесие и, если нога его попадала на ветку, мог замереть и переставить ногу на другое место. Действовать надо было бесшумно. В этой части леса часто охотились индейцы — мой противник, конечно, прислушивался и был начеку. Малейшая опасность заставила бы его смолкнуть, и в лабиринте джунглей я оказался бы совершенно беспомощным, как моряк без компаса.
К счастью, ветер дул в мою сторону, и я рывками то двигался вперед, выжидая, используя шум листвы в качестве «дымовой завесы». Постепенно зов птицы превратился в густой храп — наступил решающий момент. Между нами было не более ста ярдов.
Впереди лежало крохотное болотце, посеребренное лунным светом и первыми проблесками зари. Я ступил в это болотце. Ветерок стряхивал с деревьев веточки, по воде расходилась рябь. Плескались рыбы, и мой противник не мог слышать моих шагов. Сверху меня прикрывали кроны небольших деревьев. Пузырьки газа, выскакивавшие из грязи при каждом моем шаге, издавали запах гнили. В болотце лежало огромное дерево; я прополз по его стволу, держа в зубах три патрона, чтобы не замочить их, а потом снова пошел по зловонной воде.
Теперь храп раздавался над самой моей головой — густые булькающие звуки, словно старый дядюшка дремал после обеда. Я знал, что моя жертва сидит по край-ней мере ярдах в тридцати от земли на каком-нибудь гигантском дереве, и мне надо расположиться у самого ствола, чтобы достать его пулей. Придется ползти между деревцами и найти просвет в листве, чтобы разглядеть грудь или голову птицы. Я продвигался шаг за шагом и так старался не шуметь, что ноги у меня занемели, суставы хрустели.
Я пытался на слух определить, где же среди спутанных ветвей скрывается моя жертва, и, казалось, уши мои так и тянутся кверху. Стоит индюку учуять опасность — и он умолкнет, а мне придется припасть к земле и замереть, пока зов не возобновится. Если же индюк сильно встревожится, он закричит. Сначала вскочит на лапы, потом испуганно возвестит об опасности — по этому пронзительному звуку его будет легче обнаружить. Затем последует еще один сигнал, второй шаг — и он бросится прочь. Между сигналом тревоги и бегством пройдет всего секунды две-три.
